История Консульства и Империи. Книга II. Империя. Том I

Оба побежденных государя еще более, чем Наполеон, торопились начать переговоры. Князь Лобанов, один из наиболее искренне желавших согласия, вернулся 24 июня в Тильзит и попросил у Наполеона аудиенции. Она была ему тотчас предоставлена. Русский вельможа выразил горячее желание своего государя окончить войну, его крайнее отвращение к союзу с англичанами и крайнее нетерпение увидеться с великим человеком для откровенного и сердечного объяснения. Наполеон и не желал ничего большего, как встретиться с молодым государем, о котором был столь наслышан, чей ум, любезность и обаяние, которые весьма хвалили, внушали ему живейшее любопытство и не внушали никаких опасений, ибо в отношениях с людьми он умел соблазнять, не соблазняясь сам. Наполеон согласился на встречу, которую назначили на 25 июня. Он пожелал придать больше торжественности свиданию двух самых могущественных властителей земли, желавших договориться об окончании кровопролитной ссоры. Генералу от артиллерии Ларибуазьеру он велел разместить среди Немана, в равном удалении от обоих берегов, широкий плот, а из всех богатых тканей, какие нашлись в небольшом Тильзите, на плоту соорудили павильон для встречи двух монархов.

Двадцать пятого в час пополудни Наполеон отплыл от берега в сопровождении Мюрата, Бертье, Бессьера, Дюрока и Коленкура. В ту же минуту Александр покинул другой берег в сопровождении великого князя Константина, генералов Беннигсена и Уварова, князя Лобанова и графа Ливена. Обе лодки одновременно пристали к плоту на середине Немана, и Наполеон с Александром заключили друг друга в объятия. Такое свидетельство открытого примирения, замеченное многочисленными зрителями с берегов реки, ибо Неман в том месте не более широк, чем Сена, возбудило горячие рукоплескания. В самом деле, обе армии были выстроены вдоль Немана; полудикие жители тех мест присоединились к ним;

и свидетели этой великой сцены, несведущие в тайнах политики, видя объятия государей, сочли, что мир заключен и кровопролитие наконец остановлено.

После этого первого свидетельства Александр и Наполеон вошли в приготовленный к их приему павильон. Почему мы воюем? – спросили они друг друга, начиная беседу. Наполеон действительно в лице России преследовал лишь союзницу Англии, а Россия, в свою очередь, хоть и справедливо обеспокоенная континентальным господством Франции, служила интересам Англии гораздо более, нежели своим собственным. «Если вы в претензии на Англию, и только на нее, – сказал Александр Наполеону, – мы легко договоримся, ибо я недоволен ею не меньше вас». И он изложил свои претензии к Великобритании, рассказал о ее скупости, эгоизме, фальшивых обещаниях, которыми она его завлекла, беспомощном состоянии, в каком она его оставила, и обо всём, что внушало ему горькие воспоминания о неудачной войне, что он вынужден был вести собственными силами. Наполеон, пытаясь понять, каким чувствам его собеседника следует польстить, весьма быстро заметил, что в настоящее время Александром владеют два чувства: глубокая досада на союзников – либо обременительных как Пруссия, либо эгоистичных как Англия, – и затем весьма чувствительная и униженная гордость. И тогда он постарался доказать молодому Александру, что союзники его обманули, а он вел себя с благородством и доблестью. Наполеон попытался убедить его, что Россия совершает ошибку, оказывая покровительство таким неблагодарным и завистливым соседям, как Германия, и служа интересам таких жадных торгашей, как англичане. Он приписал эту ошибку доведенным до крайности великодушным чувствам, а также недоразумениям, порожденным неумелыми или подкупленными министрами. Наконец, он высоко оценил доблесть русских солдат и сказал императору Александру, что если бы они объединили свои армии, столь храбро бившиеся друг с другом в Аустерлице, Эйлау и Фридланде, то могли бы покорить весь мир и господствовать над ним ради его блага и покоя. Затем он осторожно намекнул, что, воюя с Францией, Россия напрасно тратит силы, в то время как если бы она объединилась с ней ради господства на Западе и на Востоке, на суше и на море, она стяжала бы себе и славу и, несомненно, больше выгоды.

Беседа, продлившаяся более часа и поверхностно коснувшаяся всех вопросов, живо взволновала Александра. Наполеон открыл перед ним новые перспективы, что всегда нравится подвижной душе, особенно недовольной. К тому же Александр, живо чувствуя отрицательные последствия ожесточенной войны с Францией, в которую его втянули, и преимущества союза с ней, думал почти о том же, что было сказано Наполеоном, но не с такой ясностью, силой и обольстительностью победителя, представшего перед побежденным с руками, полными даров, и с ласковыми речами. Александр был обольщен. Наполеон это видел и обещал себе вскоре обольстить его окончательно.