История одиночества

В течение XIX века практиковать одиночные походы становилось все легче, однако граница между коллективной и частной ходьбой оставалась нестабильной. Лежащая ниже литературных дебатов социальная практика меняла характер пеших путешествий. Простая однодневная прогулка среди таких же энтузиастов оказывалась привлекательной для все более широкого круга мужчин, а иногда и женщин. Как будет показано в следующей главе, в последней четверти XIX века появилась мощная организационная база для активного отдыха. За неформальным объединением «воскресных бродяг» Лесли Стивена, которые начиная с 1879 года совершали прогулки под Лондоном протяженностью до двадцати миль, последовали клубы, членство в которых становилось все более разнообразным[219]. Многие из них отпочковались от организаций, созданных для других целей, – таков, например, открывшийся в 1880 году манчестерский пешеходный клуб Ассоциации молодых христиан, – и от различных политических и религиозных ассоциаций. К концу столетия верхушка городского рабочего класса расширила пешеходную составляющую своей повседневной жизни до организовывавшихся по выходным походов в сельские районы за пределами городов и поселков

[220]. В более крупных городских образованиях эти общества стали объединяться в такие органы, как Лондонская федерация пешеходных клубов, образованная в 1905 году; в их функции входили, например, переговоры с железнодорожными компаниями о более дешевых экскурсионных тарифах.

Карта есть, пути открыты, и одинокие путешественники стали привычным явлением в сельской местности – независимо от того, были они членами организации или нет. Самая серьезная враждебность, какую встретила их деятельность, исходила в конечном счете не от недовольных землевладельцев, а изнутри их собственной культуры. Представления Хэзлитта об одиноком ходоке вошли в противоречие с поздневикторианским и эдвардианским увлечением командным спортом как источником физического и духовного здоровья. В средних школах и оксбриджских колледжах[221]

, из которых вышли, например, Тревельян и Стивен, все больше внимания уделялось взаимной зависимости и физическому контакту, присущим организованным играм. Здесь развивалось то, что будет названо коммуникативными навыками: мужество, умение работать в команде, благородство, столь полезные для руководства крупнейшей империей мира. Артур Хью Сиджвик был из той же среды, что и одинокие ходоки. Он получил образование в Винчестере и Баллиоле, был сыном выдающегося ученого и, в свою очередь, лауреатом научной премии, поэтом и высокопоставленным чиновником. Однако его интерес к прогулкам был диаметрально противоположен традиции, представленной Хэзлиттом и его последователями. В 1912 году он четко изложил свой взгляд на давние дебаты о том, следует ли гуляющему джентльмену искать или избегать компаньонов:

Прогулка в одиночестве, разумеется, гораздо ниже в моральном плане, нежели прогулка в компании. Она подпадает под общий запрет на индивидуальные – в противоположность коллективным – занятия. Одинокий ходок, как и гольфист или яличник, есть эгоистичное и ограниченное существо, в отличие от гребца-спортсмена, футболиста или крикетиста, которые суть члены команды. Спорить с этим всерьез попросту невозможно[222].

Это был вопрос как личной морали, так и национальной идентичности. Гулять в одиночестве – это не по-мужски и не по-британски:

Делать что бы то ни было попросту лучше в компании, чем в одиночку: и одинокий ходок, если он будет честен, немедленно откажется от всех своих претензий в пользу ореола патриотизма, бескорыстной преданности, esprit de corps

[командного духа] и гражданского долга, что окружает чело футболиста[223].