История одиночества

Пока мужчины корпели над альбомами, девушки и женщины работали иголками. У шитья была уже давняя традиция, но, как и многие другие виды домашнего времяпрепровождения, оно в этот период претерпело взрывной рост[330]. Во второй и третьей четвертях XIX века в практике изготовления нитяных картин доминировала берлинская вышивка шерстяным гарусом. В сущности, это было шитье по шаблону, и на протяжении всего периода его расцвета оно подвергалось осмеянию как предательство высокого искусства классической вышивки. В нем использовался холст с нанесенной на него сеткой, а также соответствующие печатные узоры на бумаге в клетку. Название восходит к оригинальному источнику шерсти – ее пряли в Готе и окрашивали в Берлине. Вышивальщица выбирала цвета, которые хотела использовать, и переносила узоры на подготовленный материал. Первоначально наборы для вышивки привозились из Германии, но в 1831 году их стал продавать ведущий лондонский магазин рукоделия Wilk’s Warehouse, и британский рынок быстро вырос. По некоторым оценкам, к 1840 году в продаже было 14 000 различных узоров. Расцвела торговля подержанными предметами: покупатели продавали использованные узоры за половину первоначальной цены

[331]. Привлекательной стороной этого хобби был гарантированный художественный продукт на выходе без долгой тренировки рук и глаз. «Никакого серьезного навыка работы с иглой не требовалось, – пишет историк викторианской вышивки, – лишь умение считать и неограниченный запас времени и терпения»[332]

.

Большинство видов домашнего досуга были сильно дифференцированы в гендерном отношении – сильнее, чем изготовление сшитых или декорированных предметов для ношения или украшения. «И если нужно найти такую женскую работу, которая больше всего способствует удобству и элегантности жизни, – писала в 1841 году Констанс Уилтон, – то к чему же еще мы обратимся, если не к рукоделию? Отделка карманного носового платка сама по себе – вещь банальная, и тем не менее это разновидность искусства, которая составляет полезное, изящное и приятное занятие для половины человечества и к тому же вполне материальным образом способствует удобству другой половины»

[333]. Это занятие укрепляло стереотип молчаливого, продуктивного служения, одновременно творческого и подчиненного нуждам и вкусам домашних. Это было практическое искусство, которое служило почти всякой видимой поверхности в домашнем интерьере, в том числе и одежде его обитателей-мужчин. Берлинская вышивка украшала гардины, шторы, обивку, скамейки для ног, мебельные накидки, ширмы, коврики, скатерти, каминные подвески, кармашки для часов, жилеты и тапочки[334]

. Картины, которые женщины выбрали по каталогам для воспроизведения, отражали визуальный язык домовладения среднего класса: цветы, готическое искусство, домашние животные, религия, королевская семья. Пропагандисты берлинской вышивки утверждали, что, несмотря на серийный дизайн и простейшую технику, здесь все же требовались художественное суждение при выборе шерсти и узора и упорство – для создания изображения надлежащего качества. Автор справочника 1851 года решительно защищал это ремесло:

Возможно, кто-то будет настаивать, что рукоделие в том виде, в каком оно практикуется в настоящее время, является всего лишь механическим искусством, и недавнее изобретение берлинских узоров может до известной степени содействовать этому мнению. Мы же, однако, полностью это отвергаем. Никто из тех, кто посмотрит на работу простой копировальщицы этих эскизов (которая обычно делается для продажи в Германии, где ни вкус, ни суждение не проявляются в выборе цветов и мастерство не проявляется в их применении), не может сравнить ее с работой талантливой рукодельницы, которая, пусть даже и делая стежки по тому же образцу, создает то, что можно по праву назвать: «картина, написанная иголкой»[335].