История Рима от основания Города

36.

Прошло время и летнего солнцестояния; день склонялся уже к полудню; переход совершен был в пыли и под жгучими солнечными лучами. Уже чувствовались утомление и жажда, а так как очевидно было, что с наступлением полудня то и другое еще более усилится, то при таком положении воинов консул решил не вести их против неприятеля, располагавшего совершенно свежими силами. Но воины так жаждали битвы, что консулу понадобилось употребить не меньше хитрости, чтобы обмануть своих, чем неприятелей. Пока не все еще были выстроены к бою, он торопил военных трибунов, чтобы они спешили выстраивать воинов, сам обходил ряды и, ободряя воинов, возбуждал их к битве. Сначала они бодро требовали сигнала к бою; затем, по мере усиления зноя, и на лицах их было заметно менее свежести, и голоса их делались слабее; некоторые стояли, склонясь на щиты и опершись на копья. Тогда консул уже прямо отдал приказание старшим центурионам наметить фронт лагеря и установить обоз. Как только заметили это воины, то некоторые из них открыто выражали свою радость, что консул не заставил их, утомленных трудностью пути, в страшный зной вступить в сражение.

Около главнокомандующего находились легаты и чужеземные вожди, в числе их был и Аттал; все они высказывали свое одобрение, пока были уверены, что консул даст сражение – даже им он не объяснил своей медлительности; когда же при внезапной перемене плана консула все молчали, один из всех Назика осмелился напомнить ему, чтобы он не упустил из рук врага, который издевался над прежними главнокомандующими, уклоняясь от боя; он, Назика, опасается, как бы, в случае удаления врага ночью, не пришлось с великим трудом и опасностью идти за ним в глубь Македонии и как бы таким образом не прошло лето, как и у прежних вождей, в блуждании по тропинкам и ущельям македонских гор. Он настоятельно советует консулу, пока неприятель находится на открытой равнине, напасть на него и не упускать представляющегося благоприятного случая к победе. Консул, нисколько не оскорбившись смелыми словами такого знаменитого юноши, сказал ему в ответ: «И я держался такого же образа мыслей, Назика, какого держишься теперь ты, и ты будешь разделять мой нынешний взгляд. Из многих случайностей войны я узнал, когда нужно сражаться и когда воздерживаться от битвы. Теперь, когда мы находимся в строю, не время излагать, по каким причинам в нынешний день лучше воздержаться от боя; оснований требуй от меня в другое время, а теперь удовольствуйся решением старого вождя». Юноша замолчал. Он понял: нет сомненения, что консул видит какие-то препятствия к сражению, которые не были для него очевидны.

37. Видя, что лагерь намечен и обоз размещен, Эмилий Павел сначала увел из последнего ряда триариев, потом принципов, оставив стоять в первом ряду гастатов на случай какого-нибудь движения со стороны неприятеля, а затем увел и гастатов – незаметно, по манипулам, начав с правого фланга. Таким образом пехота была уведена без всякой тревоги, в то время как конница вместе с легковооруженными стояла впереди, против неприятельского строя; и конница была отозвана со своего поста только тогда, когда окончена была передняя часть вала и проведен ров. Равным образом и царь готов был вступить в сражение в этот день без всякого отлагательства, но – довольный тем, что, как это было известно воинам, причиной-де замедления были неприятели, – также отвел войско в лагерь.

Когда укрепление лагеря было окончено, Гай Сульпиций Галл, военный трибун второго легиона, бывший претором в предшествовавшем году, с дозволения консула созвав воинов в собрание, объявил, что в следующую ночь – пусть никто не считает этого за чудо – от второго до четвертого часа ночи будет лунное затмение. Так как это явление происходит естественным порядком и в определенное время, то о нем можно знать наперед и предсказывать его. А потому, как не удивляются тому, что луна то является в виде полного круга, то во время ущерба имеет форму небольшого рога, потому что солнце и луна восходят и заходят в определенное время, так не дóлжно считать знамением и того обстоятельства, что свет луны затмевается, когда ее покроет тень земли. В ночь накануне сентябрьских нон, когда в указанный час произошло лунное затмение, римским воинам мудрость Галла казалась почти божественной; на македонян же это подействовало как печальное знамение, предвещающее падение царства и гибель народа; точно так же объяснил это явление и прорицатель. Крик и вопли раздавались в лагере македонян, пока луна не заблистала снова своим светом.