История Рима от основания Города

19.

Между многими посольствами от царей, племен и народов всеобщее внимание привлек к себе больше всех Аттал, брат царя Евмена. Он был принят теми, которые вместе с ним участвовали в войне, настолько же благосклонно, как если бы прибыл сам царь Евмен. Пришел Аттал в Рим под двумя благовидными предлогами: во-первых, поздравить с победой, что было весьма уместно, так как он сам содействовал этой победе; во-вторых, пожаловаться на возмущение галлов и понесенное от них поражение, которое подвергло его царство опасности. Была у него и тайная надежда на почести и награды от сената, чего, не нарушая родственных отношений, ему было трудно добиться. И между римлянами нашлись некоторые люди, которые давали ему дурные советы и, подавая ему надежды, развивали в нем честолюбие; по словам их, в Риме такое мнение сложилось об Аттале и Евмене, что первый римлянам верный друг, а второй и римлянам, и Персею ненадежный союзник, а потому трудно определить, легче ли ему, Атталу, получить от сената то, что он будет просить для себя, или то, что будет просить против брата: до того все склонны и угодить Атталу, и отказать Евмену. Аттал, как показало дело, принадлежал к числу таких людей, которые, раз явилась надежда на что-нибудь, неудержимо стремятся к этому, если бы благоразумное влияние одного из друзей не наложило как бы узды на душу его, способную возгордиться при удаче. С ним был врач Стратий, посланный обеспокоенным Евменом именно на этот случай, в качестве наблюдателя за поступками брата и надежного советника в случае, если он заметит какие-либо признаки измены. Стратий прибыл, когда Аттал уже наслушался внушений и образ мыслей его колебался, но он своими приличными случаю речами поправил почти испорченное дело: он говорил, что различные государства усилились различными способами; их молодое царство не опирается ни на какое древнее могущество и держится согласием братьев, так как один носит имя царя и отличительный признак этого достоинства на голове, а царствуют все братья. Кто же не считает царем Аттала, непосредственно следующего за братом по годам? И это не потому только, что видит его в такой силе, но и потому, что Атталу предстоит несомненно в близком будущем царствовать, так как Евмен слаб и дряхл

[1259]

, а детей у него нет (он еще не признавал прав того сына, который царствовал впоследствии[1260]). Какая же надобность употреблять насилие для достижения того, что и само по себе скоро перейдет к нему в руки? Прибавилась и новая неприятность царству – возмущение галлов, против которых и при согласии и единодушии царей с трудом можно бороться; если же к внешней войне присоединится домашнее несогласие, то устоять нет возможности. И Аттал добьется только того, что Евмен умрет не царем, а сам он потеряет надежду получить царство в ближайшем будущем. Если бы сохранить для брата царство и отнять его доставляло славу, то все же больше чести в первом, так как такой образ действий соединен с братской любовью. Но так как на самом деле отнять царство у брата возмутительно и весьма близко к отцеубийству, то остается ли еще какое-либо сомнение, чтобы размышлять? Итак, собирается ли он домогаться части царства или хочет отнять все царство? Если – части, то оба брата будут слабы вследствие разделения сил и будут подвергаться всякого рода оскорблениям и унижениям; если же Аттал хочет добиваться обладания целым царством, то прикажет ли он, чтобы старший брат его жил частным человеком, или чтобы, будучи в таких уже летах и такого слабого здоровья, скитался изгнанником, или, наконец, умер? Не говоря уже о мифических рассказах о судьбе нечестивых братьев, прекрасный пример представляет судьба Персея: похитив корону с помощью братоубийства, он сложил ее в самофракийском храме, упав к ногам врага-победителя, как будто бы боги лично потребовали кары за преступление. Даже и те, которые подстрекают Аттала не из расположения к нему, но из ненависти к Евмену, похвалят его братскую любовь и твердость, если он до конца останется верным брату.

20. Эти слова сильно подействовали на ум Аттала. Итак, когда его ввели в сенат, он поздравил с победой, указал, какие были заслуги его и его брата в этой войне, и рассказал об отпадении галлов, которое случилось недавно и причинило сильное беспокойство, прося римлян отправить к ним послов, чтобы они своим влиянием заставили их положить оружие. Сообщив все это в интересах своего государства, он просил себе Энос и Маронею. Итак, Аттал вышел из курии, обманув ожидание тех, которые полагали, что он, обвинив брата, будет просить раздела царства. Редко до сих пор кто-либо из царей или из частных лиц был выслушиваем с такой благосклонностью и с таким всеобщим одобрением! Его осыпали всевозможными почестями и дарами, когда он был в Риме, и с почестями проводили при отъезде.