История северных народов

Мне следовало бы составить подробное описание ужасов, которые я зрел со слезами на глазах, рассказать о том, как были повергнуто в грязь и прах все человеческое и божественное, как преступались клятвы, презиралась святая вера и предавались забвению Божьи заповеди, царили святотатство, кровопролитие и смерть. Людям приходилось жить под постоянной угрозой гибели о мечей, и нигде не было спасения от безжалостных и жестоких завоевателей. Город охранялся бдительной стражей, убежать из такого огульного заточения не было никакой возможности, чтобы поведать оставшимся на свободе согражданам о творимых жестокостях, и чтобы потом ни одно из сотворенных датчанами злодеяний не осталось бы неотмщенным.

ГЛАВА СОРОКОВАЯ

Еще о жестокости того же короля

Совершив все это, король уразумел, что единственным его спасением будет бегство и возвращение в свое королевство, в Данию, что он и предпринял несколько дней спустя. Но и по дороге он продолжал бесчинствовать: многих казнил колесованием, повешением и другими варварскими способами, например, четвертованием. Особенно бесчеловечными были жестокости, сотворенные в Эстергётии, в городе Святой Бригитты, Вадстене, где в месте, именуемом Нюдала, находился монастырь. В этом монастыре он был принят со всеми почестями, надлежащими такому знатному гостю, но на следующий день, прослушав мессу в церкви Благовещения Пресвятой Девы, он приказал связать аббата и семеро монахов и бросить их в бурный поток невдалеке от монастыря. Когда же обладавший недюжинной силой аббат, порвав путы, выбрался на берег, королевские приспешники убили его.

Такое же бесчинство он учинил и со знатным шведским семейством Риббингов[154] в Вестергётии, приказав умертвить у себя на глазах всех малолетних детей этой фамилии, хотя обычно даже варвары щадили младенцев. Вследствие всего этого, 30000 мужчин присоединились к войскам Густава Эрикссона[155]

, а Кристиан, хорошо сознавая, каких зол он натворил, вынужден был уходить, быстро двигаясь по труднопроходимым и пустынным местам, больше ночью, чем днем, и вскоре достиг своих датских владений, однако и там не посчитал себя в безопасности, страхи по-прежнему терзали его. Известия о его злодеяниях с неслыханной быстротой разнеслись по пределам Священной Римской империи[156], Батавии[157], Брабанте[158] и другим странам, где до совершения злодейских кровопролитий, Кристиан почитался благородным человеком чести.

Здесь будет уместно напомнить слова славного датского историка Саксона из книги XII о том, что подобные зрелища при всей их ужасности и омерзительности были весьма полезны и поучительны для датчан. Неужели он полагал, что государство можно создать и держать в подчинении только при помощи жесточайших наказаний, пыток и страха, а не милостью, умеренностью, законопочитанием и другими королевскими добродетелями? Вполне понятно, что те злодеяния, которые творил король Кристиан, очень похожи на бесчеловечности и жестокости данов, описанные историком в предыдущих книгах, и что все это вызывает страх, ужас и неуважение к датскому королевству, принося ему и его королям больше несчастий, чем умеренность и справедливость.

Но можно ли им гордятся своими злыми делами, подобно тем мошенникам и лгунам, которые, творя беззакония пред Господом, воображают себя могучими и ненаказуемыми? Кто может чувствовать себя в безопасности, имея дела с народом, который, как пишет Саксон, обман и предательство не считает грехом и позором? Но если слово их будет да, да, а нет, нет[159], и все станут верить им. Пусть же все честные люди не считают, что я упоминаю все эти ужасные деяния от ненависти или злобы к датчанам или от зависти к их древним героическим свершениям. Я намеренно не описал всех жутких злодеяний короля Кристиана, вспоминать и говорить о которых без содрогания нельзя. Однако следует иметь в виду, что датские нобили отправили в Рим, а также разослали по всему миру т. н. XLIV артикула, в которых они оправдывали совершенное ими изгнание короля Кристиана. Так же поступали именитые люди и советники Свеаланда, Гёталанда и Норвегии, оправдывая свои деяния. Я сам присутствовал при том кровавом зрелище, и пишу с болью за постигшее мой народ бедствие. К несчастью теперь там снова царят безбожные законы, а притеснения возросли тысячекратно[160].

КОНЕЦ ВОСЬМОЙ КНИГИ

КНИГА ДЕВЯТАЯ

О ВОЙНАХ СУХОПУТНЫХ

ПРЕДИСЛОВИЕ