История царствования императора Александра I и России в его время. т.3. (1869)

17 (29) марта, в воскресенье, Спе[)анскій обе.дал у одной из своих зиакомых, Г-жи Вейкардт. Туда иріехал фельдъегерь с приказаніем Сперанскому явиться к Государю, в 8 часов вечера. Сііераискій, которого не требовали с докладом уже болЬе мЬсяца, посііешил домой, чтобы приготовить и взять с собою бумаги но важнейшим делах, и прибыв во дворец в назначенное время, нашел в секретарской комнате пріехавшаго также с докладом^-!., князя Александра Николаевича Голицына. Сперанскаго позвали прежде. Государь долго занимался с ним обычным норядком. Окончив доклад и уложнв на-скоро бумаги в портфбль, Сперанскій ожидал разре.шбнія уйти, но Император, быстро вставь с кресла, отошел нЬсколько шагов назад, и нриняв свойственную ему величественную позу, сказал: „подождите, Михаил Михайловичу мне нужно еще поговорить с вами", и за тЬм стал упрекать своего бывшаго любимца — в нарушеніи государственной тайны, в норицаніи дЬйствій правительства, в стремленіи ниспровергнуть издавна существующій порядок управленія и поколебать государство разстройством финансов. „Вы хотели даже уничтожить сенат -- созданіе Петра Велнкаго", сказал он. Излив свое неудовольствіе, Государь, видимо тронутый, кончил рЬчь словами: „После смерти отца моего, я сегодня неренос наибольшее огорченіе. Прощайте, Михаил Михайлович!.Сперанскій, откланявшись и уже притворяя за собою дверь, заметил смущеніе Государя и невольно увлеченный волновавшими его сама го чувствами, опять вошел в кабинет и бросился целовать руку своего веп чан наго благодетелл, но Александр не дозволил того и обнял Сперанскаго, скааав: „Прощайте! Я дам вам знать, кому вы должны передать ваши обязанности” (

⁴). Выйдя от Государя, уже в десять часов, Онеранскій, с заплаканными глазами, почти в безнамятстве, стал убирать в секретарской свои бумаги, оборотись к князю Голицыну спиною, чтоб скрыть свое смятеніе, н замкиув портфель, ушель из комнаты; но потом, как-бы придя в себя, отворив дверь, сказал князю: „проищите, ваше сіительетво*, и удалился. Спустя нескольки минуть, Государь выслал сказать князю Голицыну, что не может его принять и просить иріехать завтра, после заседанія государственнаго совета.

Вот все. что можно сказать достовернаго на счет последней аудіенціи Операнскаго у Государя в 1812 году; сам онч. избегал говорить о том, и далее на вопросы своей дочери отвечал, что „про то ведает и доллген быть судьею—один Богъ“ (^Г|

).

Из дворца Снеранскій проехал к Магницкому (^(і), где застал жену его в слезах и узнал, что Магницкаго в тот-жс вечер увезли в Вологду. Возвратись к себе, (в дом у Таврическаго сада), Сперанскій нашел у подъезда почтовую кибитку, а в передней — частнаго пристава Шипулинскаго. На вонрос Операнскаго: „что вам нужно?" приставь указал дверь в его кабинет. Там нашел он одного из главных недоброліелателей своих, министра полиціи Балашова и правителя канцеляріи министерства де-Санглена, завЬдывавшаго всеми делами по тайной полиціи. Бала-шов объявил Сперанскому нолю Государя—опечатать его кабинета, а его самого отправить в Нижній Новгород. Сперанскій, желая оградить себя от новых изветов, просил позволенія отложить некоторыя из своих бумаг в особый пакета, за своею печатью, для передачи, вместе с несколькими строками им тогда-же написанными, прямо Государю. Балашов согласился. В числе бумаг, запечатанных в пакете на имя Государя, были две дешифрированныя депеши, присланныя от нашего посла при копенгагенском дворе и взятия Сперанским из министерства иностранных дел, без Высочайшаго на то разрешенія, за что в последствіи был посажен в крепость выдавшій их чиновник министерства Бек. По поводу этого дела, Император Александр сказал министру юстиціи Дмитріеву: „Сперанскій до того был нагл, что захотел участвовать в государственных тайнахъ“ (

⁷).

По передаче бумаг Балашову, надлежало ехать. Сперанскій не имел духа разбудить тещу и дочь, чтобы с ними проститься, и осенив крестным знаменіем дверь их спальни, оставил записку, в которой, извещая их о своем отъезде на-время в Нижній Новгород, приглашал обеих пріехать к нему весною. За тем, уже после полуночи, он, в сопровождены пристава, отправился в ссылку (⁸

).

Неожиданная весть о паденіи Сперанскаго, быстро разнесшаяся по всей Россіи, была встречена общею радостью. Никто не сожалел о нем, и напротив того, многіе, удивляясь милосердію Госу- даря, роптали на его кротость, спасшую изменника от заслуженной кары; общая ненависть к изгнанному временщику была так сильна, так распространена в народе, что Сперанскій, пожелав взгля-путь на Макарьенекую ярмарку, едва не был убит в гостином дворе разъяренною чернью ('’).

Еще н теперь не ішолне разъяснен вопросы действительно-ли был виновен Сііеранскій I Ыо если и можно его в чем либо упрекнуть, то конечно не в том, в чем обвиняли его в смутную эпоху 1812 года, когда пристрастіе к Наполеону и Франціи было в понятіях русекаго народа государственною изменою. Что Снеранскій не был изменником, доказательством тому служить доверіе к нему в последствіи Императора Александра и его преемника.