История царствования императора Александра I и России в его время. т.5. (1871)

Сочиненія Бентама на русском языке сперва появились в „Санкпетербургском Журнале", офиціальном органе министерства внутренних дел, где помещены были, в числе прочих, статьи: о пользе обнародованія отчетов; о свободе книгопечатанія; о необходимости утверждать законы на причинах. Все эти отрывки были встречены общим сочувствіем публики и образованнейших людей той эпохи. В 1805 году вышел на русском языке первый том сочиненій Бентама, изданный по Высочайшему повеленію и посвященный Императору Александру. Второй том появился в 1806-м, а тре-тій в 1811 году. Русское изданіё отличалось от французскаго векоторыми дополненіями Дюмона, но, за то, в главе: „средство предупреждать распространеніе знаній, кои могли-бы люди обращать во вредъ“, где идет речь о цензуре, выброшено начало и последнія строки, в коих осужденіе цензуры выражено с особенною резкостью.

Трудно сказать, какое влшніе оказали сочиненія Бентама вообще на дух русскаго общества, однакоже из переписки его и Дюмона видно, что тогдашніе передовые люди: Мордвинову Чичагову Александр Ив. Салтыков и другіе, оценили по достоинству благотворный идеи англійскаго юриста. Сам Император Александр, в 1814 году, после паденія Наполеона, находясь в апогее своей славы, вошел в прямыя сношенія с Бентамом. Поводом к тому было письмо к Государю Бентама, посланное из Лондона в мае 1814 года, в котором он писал, что, имея шестьдесят шесть лет и проведя из них около пятидесяти в занятіях по законодательному труду, он гордился-бы посвятить остальные годы своей жизни, на сколько это может быть сделано им в своем отечестве, на улучшеніе состоянія этой отрасли управленія в обширной Россіи. За тем, упомянув о французском и русском переводах своих сочиненій, Бентам говорить, что, со времени их появленія, были изданы в Европе два обширных кодекса законов: один Наполеоному а другой Королем Баварскиму и что в обоих упоминается с похвалою о трудах его. „Похвала труду—продолжал онъ—одна вещь: принятіе его — другая. Имея перед собою мой труду оба эти новейшія произведенія приняли за освованіе законы дреьняго Рима. Для Россіи, во всяком случае, это было-бы помехою.,., Скажите

слово, Государь, и Россія представит свой собственный кодекс на суд Европы. Правда, для Россін, я чужой человек, но в отношеніи к этой цели едвали я более чужд ей, чем курляндец, лифляндец или финляндец ²⁰

). Что-же касается местных знаній, то, чтобы поставить меня в уровень с Русским, такія сведенія одинаково необходимы — для меня также как и для тх, и никто не мог-бы доставлять мне подобны^ сведенія с такою готовностью, с какою я принял-бы их и ими воспользовался.

„В моем сочиненіи представлен образец уго-, ловнаго кодекса.

Чтобы довершить его, потребовалось-бы только несколько месяцевъ.

„Государь и отец: в этих качествах ваше величество всегда желаете и находите удовольствіе являться пред своим народом. В этих, так счастливо сочетавшихся качествах, ваше величество, даже на суровом и тернистом поприще уголовнаго закона, могли-бы явиться пред народом, обращаясь к нему чрез посредство моего пера, как Государь по своим повеленіям, и как отецъ

—по своим наставленгям; Государь постарается столько-же установить необходимыя обязательства, сколько отец сделать необходимость этих обязательств для всех очевидною."

За тем Бентам требовал объяснешя основаній (reason) каждаго из законов, настаивая на том, чтобы закон, при помощи подобных объясненій, был понятен, чего не бывает очень часто, когда он выражен в форме категорическаго повеленія. В последнем случае требуется только слепое повиновеніе закону, а в первом предполагается убеж-

деніе в его необходимости: одно—только действует силою, а другое—покоряет и разумъ.

В заключеніе своего отзыва Бентам писал: „Что касается вознаграждетя,

то честь быть избранным для такого труда и нераздельное с нею удовольствіе составляют единственную награду, которая при моем положеніи становится необходимою, единственную, которую позволил-бы мне принять мой образ мыслей."

В ответ Бентаму, Император Александр писал следующее собственноручное письмо (на французском языке):

„М. Г. С болыпим интересом я прочитал письмо ваше ко мее и находяіціяся в нем предложенія содействовать вашими познаніями законодательным трудам, имеющим целыо доставить моим подданным новый кодекс законов. Это дело столь близко моему сердцу, и я придаю ему такое высокое значеніе, что не могу не желать воспользоваться при его совершеніи вашими знаніями и опытностью. Я предпишу коммисіи, на которую возложено исполненіе этого дела, прибегать к вашему содействію и обращаться к вам с вопросами. Между тем примите мою искреннюю благодарность и прилагаемый при сем подарок (souvenir), в знак особеннаго уваженія, которое я к вам питаю.

„Александръ.

Вена, 10 (22) апреля 1815".