История ворона

Мистер Гарретт внимательно оглядывает меня, будто проверяя ценность моих слов при помощи хитрого приборчика, встроенного ему в глаза. Он принюхивается – наверное, силится разобрать, не исходит ли от меня зловоние бедности, но я высоко вскидываю голову, расправляю плечи и спину, застыв прямо, как жердь, а лицо мое принимает самое что ни на есть невозмутимое выражение. Джентльмен с громким бульканьем опускает перо в чернила и выводит что-то на моей квитанции, но я не могу разобрать его почерк, тем более что вижу текст вверх ногами.

– В таком случае уплатите сейчас сто десять долларов, – требует он, еще раз втянув воздух своими крупными ноздрями. – И незамедлительно напишите своему опекуну. Вы останетесь должны тридцать девять долларов.

– Хорошо, сэр, – соглашаюсь я и выкладываю на стол все имеющиеся у меня деньги. Джентльмен, в точности как отец, считает и пересчитывает каждую банкноту, сосредоточенно выпятив нижнюю челюсть.

– Искренне прошу меня извинить, сэр, – продолжаю я. – Отец, видимо, ошибся в расчетах.

– Вам ведь еще нужно будет приобрести учебники, – сообщает мистер Гарретт, продолжая что-то записывать в мою квитанцию. – А также внести залог в размере ста четырнадцати долларов за университетскую форму и прочие необходимые предметы одежды, не говоря уже о карманных деньгах. Уверен, ваш отец прекрасно проинформирован обо всех этих расходах.

– Сказать по правде, не знаю, сэр. Он выдал мне сто десять долларов и уехал – вот всё, что известно мне наверняка.

– Хорошо. Возьмите свои вещи и подождите на улице, – велит он, протянув мне лист бумаги, на котором перечислены мои долги. – Скоро за вами придет комендант и отведет вас в вашу комнату. Учебный семестр уже начался. Посещение лекций вы сможете начать уже с завтрашнего дня.

– Благодарю вас, сэр.

Мистер Гарретт морщит нос, словно теперь наконец ощутил мое бедняцкое зловоние. Он явно разглядел во мне представителя низшего класса, возможно даже, догадался, что я сын бродячих актеров, а рассказ о богатстве моего приемного отца явно нисколько его не впечатлил.

Ротонду я покидаю, прижимая к груди ящичек с писательскими принадлежностями и волоча за собой чемодан. Мой бумажник пуст, а гордость повержена.

Но уже через минуту моему унижению находится замечательное противоядие: строения вокруг меня наполняются веселым гулом юных голосов. Только что закончились занятия, и студенты торопливо покидают аудитории. Они с удивительной легкостью шагают вдоль колоннад в форменных светло-серых фраках и полосатых брюках.

Ко мне подходит дородный незнакомец – слишком взрослый и одетый чересчур убого, чтобы принять его за студента. Щеки у него красные, словно он сгорел на солнце, а глаза – темно-синие, будто вода в чистой, глубокой реке.

– Добрый день, – приветствует меня он. – Я – мистер Джордж Вашингтон Спотсвуд, дальний родственник того самого Джорджа Вашингтона, – представляется он, приподняв свою кожаную шляпу. – Я комендант той части общежития, в которой вы будете жить.

– А я – Эдгар По, – представляюсь я, пожимая ему руку и гадая, всегда ли он при знакомстве упоминает о своей знаменитой родне, или это я похож на человека, которого можно впечатлить подобным родством, – что, кстати сказать, абсолютная правда.

– Позвольте сопроводить вас в вашу комнату, мистер По.

– Премного вам благодарен, сэр.

Я иду следом за мистером Спотсвудом по кирпичной дорожке вдоль западной колоннады, мимо белых тосканских колонн, подпирающих сводчатую галерею слева, и ярко-зеленых дверей и ставней такого же цвета справа.

Примерно на середине Лужайки мистер Джордж Вашингтон Спотсвуд достает большую связку ключей и распахивает одну из дверей.

– Карточные игры и распитие спиртного под запретом. Университетское начальство и шерифы строго наказывают всех игроков и пьяниц, зарубите это себе на носу! За это полагается отстранение от занятий и отчисление.

– Вас понял, сэр.

Он распахивает дверь пошире. Здание новое, так что она совсем не скрипит.

– Чувствуйте себя как дома, мистер По. Поесть вы сможете в гостинице, там располагается студенческая столовая. В шесть часов утра к вам явится либо ответственный за Западную Лужайку – так называется корпус общежития, где вы будете жить, – либо один из его слуг, чтобы зажечь камин и принести вам воды. Чуть позже я расскажу вам о ценах за дрова, мытье и тому подобное.

Нервно стискиваю зубы при упоминании о новых платежах.

– Благодарю вас, сэр.

– Хорошего вам дня.

– И вам тоже!

Мистер Спотсвуд оставляет меня одного в простой комнатке с белыми гипсовыми стенами, пустым камином, кроватью за двенадцать долларов, а также со столом и креслом по такой же цене – впрочем, всё это мне отнюдь не по карману. Я попал в положение «бедняка», не успев посетить ни единого занятия!

Ну и пусть у меня ни гроша в кармане. Зато я избавлен от тягостного присутствия Великого Джона Аллана!

Но не успеваю я закрыть дверь к себе в комнату, чтобы разобрать вещи, как в дверном проеме появляется какой-то долговязый блондин.

– Добро пожаловать на Лужайку! – приветствует он. – Меня зовут Майлз Джордж, я из Ричмонда.