История ворона

Я изо всех сил держусь за край островерхой крыши галереи поместья «Молдавия», и меня бьет дрожь – такая сильная, какой я еще ни разу не испытывала.

Как-то в полночь, в час унылый…

Как же бесконечно, безумно опасен этот смертный мир. Кожа на лбу зудит и горит, словно Александр Шелтон и впрямь вырезал на ней имя Эльмиры беспощадными росчерками стеклянных осколков. Я пробралась к Эдгару, чтобы найти в его комнате утешение и покой. Я развела в камине огонь, чтобы разогнать леденящий холод, поселившийся во мне во время побега с кладбища. Но потом я услышала встревоженный крик моего поэта: «Линор! Если ты там, беги! Спасайся! Он идет!» – и пулей выскочила на улицу.

В саду мое платье неожиданно вспыхнуло, – уверена, Джон Аллан точно к этому причастен! – и мне пришлось тушить его о траву. Теперь на юбке зияет дыра, размером и очертаниями напоминающая ворона со сломанными крыльями.

Сегодня ночью нас ждет вдохновение, какого свет еще не видывал.

Сегодня ночью всё наконец разрешится.

Глава 50

Эдгар

Часы внизу громко бьют полночь.

Вернув рукописи, – бам! – в писательский ящичек, – бам! – я всё не могу отделаться от мысли, – бам! – о том, что последнюю строфу «Тамерлана», – бам! – нужно переписать, – бам! – но обмакнуть перо в чернила, – бам! – не хватает духа.

Он хотел ее застрелить!

Бам!

Он зарядил мушкет и ворвался ко мне в спальню, чтобы лишить ее жизни!

Бам

!

Я лежу на боку в своей постели, – БАМ! – не смея шевельнуться, – БАМ!

Б-А-М-М-М-М-М-М-М-М-М-М…

Затаив дыхание, я напряженно прислушиваюсь к храпам, беспокойным движениям, громкому пуканью, доносящимся из отцовской комнаты. Неукротимое желание переделать окончание «Тамерлана» копошится у меня в мозгу надоедливым, беспокойным червем, но он ведь хотел ее убить, так что сегодня я сочинять поостерегусь. В глубине души мне нестерпимо хочется, чтобы отец отправился к вдове Уиллс и чтобы они кувыркались до посинения, до остановки сердца, ибо писать я не посмею, пока он бродит по дому, терпеливо дожидаясь, когда же бдительность моя ослабнет, чтобы ворваться ко мне в спальню и УБИТЬ МОЮ МУЗУ!

Со стороны галереи доносится нежная трель флейты – несколько тактов, которые успокаивают мой терзающийся ум. Плотно зажмурившись, я погружаюсь в музыку, пропуская ее через всего себя.

Но вскоре мелодия ненадолго прерывается, и я вновь слышу, как отец беспокойно мечется по своей спальне.

А когда флейта продолжает свою песнь, я слышу, как кто-то тихо напевает строки из «Тамерлана»:

«Нет речи у меня, – такой, чтоб выразить всю прелесть милой…»

– Сегодня я писать не буду! Нельзя, – говорю я, обращаясь к шторам, скрывающим дверь в галерею.

Нет речи у меня, – такой, чтоб выразить всю прелесть милой; с ее волшебной красотой слова померятся ли силой?

Закрываю лицо руками.

Нет, сегодня ни в коем случае нельзя сочинять.

Голос Линор просачивается в комнату сквозь замочную скважину двери, ведущей в галерею.

– Покажи. Меня. Миру…

Огоньки ламп, заключенные в узорчатое стекло, вспыхивают с новой силой, осветив мою комнату вдвое ярче, чем обычно.

Теперь с улицы слышится мелодия гитары, к которой вдруг – и сам в толк не возьму, как такое возможно! – присоединяется матушкин голос, звучащий насыщенно и мощно:

– Подойди, отдохни здесь со мною, мой израненный, бедный олень.Пусть твои от тебя отшатнулись, здесь найдешь ты желанную сень.Здесь всегда ты увидишь улыбку, над которой не властна гроза,

И к тебе обращенные с лаской неизменно родные глаза!

Я вскакиваю с постели, терзаемый сомнениями, стоит ли поддаваться творческому искушению?!

Нет, нельзя, ни в коем случае!

Или можно?

По словам отца, «Никто еще не умирал от того, что загубил свою музу». О нет, дорогой отец, вы совершенно не понимаете: настоящему творцу без своей музы никак не выжить!

Набрасываю фрак на рубашку и сую ноги в башмаки. Дабы забаррикадировать дверь в коридор, которую, увы, нельзя запереть на ключ, я беру стул, стоявший у письменного стола, и устанавливаю его между шпингалетом и полом.

Матушка всё продолжает под аккомпанемент гитары своим нежным контральто выводить строки стихотворения «Подойди, отдохни здесь со мною». Гитарные трели ласкают мне слух. В жизни не слыхивал столь радостной и прекрасной мелодии.

Из-под штор пробивается яркий свет.

Меня ждут красота и любовь!