Истреби в себе змею

— Ты не уснул, chico ruso?[13] Зал учеников — не самое лучшее место для сна. Ты искал меня — что случилось?

— Случилось, мать Эухенья, — отозвался Диего, вставая. — Случилось.

Миктекасиуатль выслушала его внимательно, не перебивая, и он обратил внимание на тревожный огонёк, мерцавший в чёрных глазах Матери-Ведуньи. Диего ждал привычного: «А ты что, сам не догадался?», однако вместо этого она произнесла торжественно и тихо:

— Свершилось, chico ruso, свершилось…

— Свершилось что? — не понял Рохо.

— Твой сон не был сном — точнее, он был не совсем сном. Ты снова видел.

— Будущее? И… очень близкое будущее? Опасная грань рядом, я чувствую её! Я…

— Нет, — покачала головой Эухенья, — ты видел уже прошлое.

— Прошлое?! Но небоскрёбы Пуэбло-дель-Рио стоят, как ни в чём не бывало, и вокруг нас зелёная сельва, а не мёртвая выжженная пустыня! Какое прошлое, мать Эухенья?

— Соседнее

прошлое, — терпеливо объяснила колдунья. — Не понимаешь? А ведь не так сложно догадаться…

— Неужели… Неужели?!

— Да, chico ruso, — это свершилось. Пойдём-ка наверх — я хочу взглянуть.

Выйдя из пещер, Эухенья, щурясь от яркого солнечного света, долго смотрела на реку, серебристой лентой опоясывающую предгорья, и на город — там, за рекой.

— Дай руку, — потребовала она наконец, повернувшись к Диего. — Всё верно, следа нет, и быть не может. Реальности разделились, и в каких-то мельчайших деталях они отличаются друг от друга — даже Творящим Миры невозможно скопировать такие огромные и сложные структуры с абсолютной точностью. Ты ещё не понял? Carajo, тебе уже шестьдесят — пора бы и научиться!

— Значит… — пробормотал ошеломлённый Рохо. — Значит… Значит, тот крик всё-таки был услышан?

— Да, — Миктекасиуатль медленно кивнула. — Крик услышан. Мы — ты, я, и многие другие, о которых не знаем ни я, ни ты, — сделали это. Этот мир родился благодаря нашему неистовому желанию хоть что-то изменить и остановить топор палача, падающий на шею обречённого. А ты видел во сне гибель старого мира, в котором вспыхнул Адский Огонь, — того мира, где через сотни лет родятся Вестники. Ты, то есть твой двойник, видел гибель Пуэбло-дель-Рио — город действительно умер, только не здесь, а там. А за этот мир, — и ведьма снова перевела взгляд на далёкие белые здания Города-на-Реке, — мы теперь в ответе. Он ведь тоже может умереть — ещё одной возможности начать всё сначала не будет.

— А как всё это случилось? — Диего пришёл в себя, и теперь его разбирало жгучее любопытство. — Ну хорошо, я спал, и проснулся уже в новой реальности — это понятно, хотя… не очень. А те, кто бодрствовали? Они что, ничего не заметили?

— Не знаю, — Эухенья пожала плечами. — Возможно, у них закружилась голова. Может быть, они на секунду потеряли сознание. Может быть, что-то зафиксировала электроника… Послушай, я тебе что, Внешняя? Или ты думаешь, что я всю жизнь только и делала, что наблюдала, как рождаются новые реальности? За тот мир в ответе орты, а за этот — мы. И это куда важнее, чем отвлечённые рассуждения о природе этого вселенского феномена. Ты что же думаешь, здесь не осталось Адских Зёрен и людей, готовых их бросить? Да и само оружие — оно выковано для того, чтобы убивать, и в конце концов оно само может решить — время пришло. Мы с тобой сделали, что смогли, но это только полдела. Идём — надо собрать старших учеников: тех, кто сможет понять — правильно понять. И — действовать.

— Подожди, — остановил её Рохо. — Но ведь был же какой-то толчок! Точка выбора — точка бифуркации, есть такой термин у альтернативных историков…

— Оставь ты эти термины, именуемые мудрыми! — фыркнула ведьма. — Я с тобой скоро вообще разучусь говорить простым языком. А толчок — толчок был. И не очень далеко — там, на севере. Что-то такое было… Это как если множество людей силятся столкнуть с дороги огромный камень, мешающий идти. Люди обливаются потом, и вдруг пролетает крошечная колибри, и взмаха её крылышек оказывается достаточно, чтобы камень наконец дрогнул и покатился. И мне бы очень хотелось посмотреть на эту… колибри. Идём, chico ruso. Новорождённый мир — младенец, требующий заботы. Идём — этот мир ждёт наших рук.

* * *

Маленькие острые молнии одна за другой кусали конический обломок скалы. Там, где голубые искры били в гранит, появлялись круглые отверстия с оплавленными краями. Пахло горелым камнем; выбитые молниями огнистые раскалённые пылинки изредка кололи руки молоденькой девушки, скорее даже девочки, — ей не было ещё и пятнадцати. Она морщилась, но упрямо продолжала решетить камень, удерживая его между разведёнными ладонями, как будто мёртвый кусок гранита мог убежать.

— Наташка-а! — гулкое эхо мячиком проскакало по небольшому гроту и отразилось от свода и стен. — Ты где-е-е? — следом за криком в пещере появился темноволосый мальчишка, гибкий и быстрый, как ящерица.

— Чего кричишь? — недовольно отозвалась девочка, сдувая упавшую ей на глаза прядь светлых волос и не прерывая своего занятия. — Делать больше нечего?