Итальянский футуризм. Манифесты и программы. 1909–1941. Том 1

С нами начинается царство человека с подрезанными корнями, умноженного человека, который смешивается с железом, питается электричеством и понимает только наслаждение ежедневной опасности и героизма.

Этим самым мы даём вам понять, насколько мы презираем пропаганду эстетической охраны пейзажа, этот глупый анахронизм.

Разноцветные афиши на зелени лугов, железнодорожные мосты, перекинутые между холмами, хирургические поезда, просверливающее голубое брюхо гор, огромные трубы турбин, новые мускулы земли, примите хвалу от футуристских поэтов, так как вы разрушаете старую болезненную и воркующую чувствительность земли!

Как вы хотите, чтобы с такими страстями, с таким новаторским пылом мы принимали артистическую концепцию нашей современной Италии? Она слишком долго испытывала на себе изнуряющее влияние Габриэле д’Аннунцио⁴, младшего брата великих французских символистов, тоскующего как они, и, как они, склонившегося над обнажённым телом женщины.

Надо во что бы то ни стало бороться с Габриэле д’Аннунцио, так как он рафинировал всем своим талантом четыре интеллектуальных яда, которые мы желаем уничтожить во что бы то ни стало:

1. Болезненную и тоскливую поэзию расстояния и воспоминания; 2. Романтический сентиментализм, струящийся лунным светом и поднимающийся к женщине-Красоте, идеальной и фатальной; 3. Наваждение сладострастия с треугольником адюльтера, перца кровосмешения и возбуждающей приправой греха; 4. Глубокую страсть к прошлому, усиленную антикварской и коллекторской манией.

Мы отрицаем также болтливый и пресный сентиментализм Пасколи⁵, который, несмотря на свой неоспоримый гений, останется, тем не менее, повинным в унижающем и растлевающем влиянии.

Наконец, мы рады, что нам не придётся больше пить тошнотворный молочный кофе нашего плачевного Фогаццаро⁶.

Мы принимаем только блистательное творчество пяти или шести великих предшественников футуризма. Я имею в виду Эмиля Золя, Уолта Уитмена; Рони-старшего, автора Bilatéral и Vague rouge; Поля Адана, автора Trust; Октава Мирбо, автора Les affaires sont les affaires, Гюстава Кана, творца свободных стихов, и Верхарна, прославителя щупальцевых городов⁷

.

Футуристский лиризм по существу подвижный и изменчивый, так же как красочный динамизм футуристских живописцев Боччони, Руссоло и Карра, выражает с непрерывной скоростью наше я, которое создаётся с неустанным вдохновением.

Футуристский лиризм, вечный динамизм мысли, непрерывная струя образов и звуков, один может выразить эфемерную, непостоянную, симфоническую вселенную, которая куётся в нас и с нами.

Это динамизм нашего эластического сознания, реализуемый вполне. Интегральное я, бесконечно воспеваемое, живописуемое, воспроизводимое скульптурой в его непрерывном становлении. Последовательность лирических состояний, исключающая всякую парнасскую⁸ идею взаимной экстери-орности протяжения, вот великая оркестровая строфа свободных футуристских стихов.

Искусству абстрактному, статическому и формальному мы противопоставляем искусство непрерывного движения, агрессивной борьбы и скорости.

На повелительные утверждения догматического интеллектуализма мы отвечаем криком:

«Мы хотим разрушить музеи, библиотеки! Ваши возражения? Полно! Мы прекрасно знаем, что нам подсказывает наш милый и лживый интеллект. Мы не желаем слушать!»⁹

Мы любим также повторять глубокую и блестящую мысль Эдгара По: Поэтический дух, эта возвышеннейшая из всех способностей, потому что истины величайшей верности могли быть открыты нам только этой аналогией, красноречие которой, неопровержимое для воображения, ничего не говорит хилому и одинокому разуму. (Диалог Моноса и Уны¹⁰.)

Скептическому и пессимистскому детерминизму мы противопоставляем, следовательно, культ творческой интуиции, свободу вдохновения и искусственный оптимизм.

Наконец, тоскующему сентиментальному или сладострастному лунному свету мы противопоставляем несправедливый и жестокий героизм, повелевающий завоевательной лихорадкой моторов.

Ф.Т. Маринетти

<1911>

17. Рождение футуристской эстетики

Но, конечно, в ваших головах уже накопилась многочисленные возражения против нашего разрушительного и антитрадиционного принципа.

Я мимоходом подхватываю одно: Какие же творения – говорите вы – из камня, мрамора или бронзы вы можете противопоставить тем, неподражаемым, которые завещаны нам веками?

Я отвечу вам очень просто:

1. Шедевры прошлого – единственные уцелевшие из бесчисленного количества произведений искусств, исчезнувших вследствие своего безобразия или своей хрупкости. Не можете же вы требовать от нас противопоставления шедевров, созданных в какие-нибудь пятьдесят лет, совокупности отборных произведений, создавшихся в течение десятка веков.