Итоги современного знания

Странно говорить объ этомъ такъ бгло, какъ говоритъ Ренанъ; онъ, какъ будто для большей занимательности своей рчи, мимоходомъ пугаетъ читателей этою плсенью и лишаями. Попробуемъ, однако, хоть нсколько разобрать дло. Естественныя науки въ своихъ удивительныхъ обобщеніяхъ дйствительно доказали однородность жизни, нашли нкоторое элементарное сродство между жизнью человка и жизнью мельчайшихъ организмовъ. Но вдь изъ этого ровно ничего не слдуетъ относительно достоинства и значенія различныхъ организмовъ. Мы судили бы совершенно по-дтски, еслибы, подводя существа подъ какое-нибудь общее понятіе, воображали, что они, въ силу этого, однородны во всхъ отношеніяхъ. И человкъ и камень имютъ всъ; человкъ только-что убитый вситъ столько же, сколько онъ же всилъ живой; разв слдуетъ отсюда, что человкъ не лучше камня и что живой не лучше мертваго? Гегель, на котораго Ренанъ ссылается, какъ бы въ извиненіе своего прежняго заблужденія, смотрлъ на вопросъ неизмримо правильне. Если человкъ, положимъ даже, и не центръ міра, то, во всякомъ случа, онъ такъ связанъ съ центромъ, что можетъ изъ него смотрть на мірозданіе; слдовательно, онъ не только выше всхъ земныхъ созданій, но можетъ подыматься до высоты какихъ бы то ни было существъ, представляемыхъ нашимъ воображеніемъ. Совершенная нелпость думать, что значеніе человка, можетъ быть, равняется значенію «плсени и лишаевъ», заводящихся везд, гд есть сырость.

VI

Науки историческія и филологическія

«Науки историческія и вспомогательныя имъ науки филологическія (продолжаетъ свой обзоръ Ренанъ) сдлали громадныя завоеванія съ тхъ поръ, какъ я предался имъ съ такой любовью, сорокъ лтъ тому назадъ». «Черезъ сто лтъ человчество уже будетъ знать почти все, что оно можетъ знать о своемъ прошедшемъ». «Исторія религіи уяснена въ самыхъ важныхъ ея отдлахъ. Стало ясно, не въ силу доказательствъ а priori, а въ силу самаго разбора мнимыхъ свидтельствъ, что никогда не было, во всхъ вкахъ достижимыхъ для насъ, ни откровенія, ни сверхъестественнаго факта. Самый процессъ цивилизаціи дознанъ въ его общихъ законахъ. Неравенство расъ констатировано. Права каждаго человческаго племени на боле или мене почетное упоминаніе въ исторіи прогресса приблизительно опредлены» (стр. XIV).

Таковы итоги «громадныхъ завоеваній» въ этой области знаній. Пересматривая ихъ въ томъ вид, въ какомъ ихъ представляетъ Ренанъ, нельзя однако не почувствовать какого-то разочарованія. Повидимому, все здсь сухо и безплодно. Гд же тотъ свтъ, который долженъ быть проливаемъ этими науками? Гд внутренній смыслъ ихъ быстрыхъ и великихъ трудовъ и успховъ?

Ренанъ указываетъ на то, что начало народности ршительно утвердилось въ пониманіи исторіи. Самъ онъ всегда держался этого начала, конечно, вслдъ за нмецкими мыслителями, на которыхъ воспитался. Онъ говоритъ, что теперь уже вполн доказано и признано «неравенство» человческихъ расъ, и что свои «почетные отзывы» исторія распредляетъ не иначе, какъ по племенамъ (familles humaines). Такъ и прежде онъ говаривалъ, что «намъ извстно не одно, а три или четыре человчества». Вопросъ огромной важности, большой шагъ сравнительно съ взглядами прошлаго вка, все подводившими подъ одну мрку, подъ общія отвлеченныя понятія. Если Ренанъ правъ, если науки историческія и филологическія добыли въ нашъ вкъ другіе взгляды, то человческая исторія получаетъ у насъ другой смыслъ. Она становится несравненно сложне и шире, глубже и таинственне, чмъ какъ воображалъ ее прошлый вкъ. Ею управляетъ и движетъ внутренній духъ народовъ, который неизмримо сильне, богаче содержаніемъ, живуче и плодотворне, чмъ наши личныя усилія и наши понятія. При такомъ взгляд на исторію, вся картина былыхъ временъ получаетъ жизнь и блескъ, полна для насъ неисчерпаемаго смысла и значенія; да и будущее людей не представляетъ одной загадочной тьмы, а озарено врой въ новыя воплощенія духа.

Изъ всхъ новыхъ историческихъ изслдованій Ренанъ указываетъ въ частности только на одно, на разработку исторіи религій. Дйствительно, это есть новая область, завоеванная человческимъ умомъ, и труды, совершенные въ этой области, громадны и блистательны. Въ европейскихъ университетахъ уже учреждаются особыя каедры для этой науки, и американцы уже придумали особое названіе для ученыхъ, спеціально ею занимающихся; этихъ сціентистовъ они называютъ религіонистами.

Казалось бы, что можетъ быть значительне подобнаго научнаго движенія? Дло идетъ о религіи; въ ея исторіи отражается ея сущность, и ученыя изысканія должны направляться къ этой сущности и уяснять намъ ея понятіе. Но Ренанъ объ этомъ молчитъ; если ему поврить, то новйшее изученіе религій важно единственно потому, что будто-бы доказало, что ни въ какомъ вк, доступномъ наук, не было «ни откровенія, ни сверхъестественныхъ событій».