Юрий Дроздов. Начальник нелегальной разведки

Но ведь нет! «Федора», он же «Скотч», преспокойно возвратился в Москву.

Здесь мы ставим точку во всей этой истории о человеке, с которым общался Дроздов. Что и как было на самом деле, мы не знаем, а играть в догадки каждый может самостоятельно. Но если правда до сих пор не открыта, значит, это кому-нибудь нужно. Разведка открывает свои тайны только тогда, когда в том есть реальная необходимость. Поэтому мы ни у кого ничего выяснять не собираемся, пусть наши заокеанские партнёры и дальше ломают себе голову над вопросом, кем был на самом деле Герой Советского Союза полковник Алексей Кулак и какой из спецслужб он действительно приносил пользу, а какой — вред.

Закрывая тему, приведём рассуждения Виктора Ивановича Черкашина:

«Использование агентов-двойников часто предоставляет исключительную возможность заглянуть на „кухню“ противника, чтобы узнать рецепты его методов по сбору разведывательной информации и механизм принятия решений…

Советская разведка достаточно широко использовала в своей работе агентов-двойников, то же самое делали и американцы. Вообще-то такая практика нередко приводила ко всякого рода осложнениям, поскольку в результате „чистая“ структура разведорганов „засорялась“ агентами-двойниками и даже тройниками. Но это было в определённом смысле неизбежно, ибо вербовка и работа с агентурой является сутью и основной целью разведчика-профессионала. Заставить противника верить, что агент, с которым он работает, — „bonafide“ (настоящий), а дезинформация, которую он от этого агента получает, соответствует действительности, приносит настоящее удовлетворение»[177].

Кстати, о спецслужбах противника. Юрий Иванович писал:

«Мне пришлось в напряжённой оперативно-агентурной обстановке Нью-Йорка провести четыре года. Коллектив разведчиков в основной своей массе работал с риском, смело, изобретательно и результативно. Нужно прямо признать, что противостоявшие нам подразделения ЦРУ и ФБР были серьёзным и заслуживающим уважения противником. Чтобы понять их действия, мы провели ряд мероприятий, которые вынудили их раскрыть свои методы и сделали нас зрячими.

У войны разведок свои законы. Один, и наиболее важный из них, — искусство обнаружить скрытое агентурное наблюдение контрразведки за твоими действиями, переключить её внимание на ложное направление, обеспечить наиболее безопасные условия для собственной разведывательной работы»[178].

Уточним для общей информации, что американская контрразведка — это входящий в состав Федерального бюро расследований National Security Branch^{97}, до 1994 года именовавшийся Управлением контрразведки. Его задачей является противодействие иностранным спецслужбам и обеспечение внутренней безопасности самого ФБР (FBI).

В состав этого отдела (по-английски — «Branch») входят четыре основных отдела (отдел этого уровня именуется «Division»). «Три из них организуют и координируют в масштабах США мероприятия по „разработке“ зарубежных учреждений и их персонала с целью выявления разведчиков и лиц из числа американцев и граждан других стран, подозреваемых в связях с зарубежными спецслужбами.

Четвёртый отдел поддерживает контакты по вопросам контрразведки с полицией, ЦРУ и другими американскими правительственными ведомствами, а также с полицией и спецслужбами других стран»[179].

Кажется, всё ясно? Есть разведчики, которые что-то выясняют; есть контрразведчики, которые пытаются этих разведчиков обнаружить и взять с поличным. Или просто «под колпак» и вести за ними наблюдение.

Вот только жизнь гораздо сложнее схем. Мы же помним о спортсменке, что не могла влезть в джинсы, зато могла привлечь внимание к сотруднику советского постпредства, оказавшегося вдали от «караванных троп», по которым следует ходить дипломатам. А ведь и сами наши, так сказать, дипломаты в штатском могли привлечь к себе внимание и, соответственно, вызвать подозрение местных жителей неумением себя вести в местном обществе или незнанием туземных обычаев.

Вот что рассказывал Иван Юрьевич, вспоминая годы своей работы в Нью-Йорке:

«Я передавал одну интереснейшую связь своему сменщику. Мы ехали в метро. Проверились — всё чистенько, аккуратно. (Это относительно наружного наблюдения. — А. Б.) И вдруг он вскакивает, он сидел, вскакивает, потому что на станции в вагон вошла беременная женщина — американка, и он хотел уступить ей место. Она ничего не поняла. Я говорю: „Давай, выходим немедленно!“ — „Так мы же ещё не доехали!“ — „Выходим! Немедленно!“

Вышли. Я его матом буквально: „Ты что делаешь?! Ты видел, чтобы кто-нибудь из окружающих американцев уступил место? Это невозможно! Потому что он его занял, это его место! Будь ты хоть трижды беременная — никто тебе места не уступит! И она будет стоять со своим пузом!“

Это у нас уступят, а там — нет!