– Да заткнись уже! – напустился я на не в меру болтливого хранителя. – Хватит! Ты слышишь, хватит меня доставать! Я сам разберусь! Без твоей гуманитарной помощи!
–
– Слушай не беси меня, невидимая зануда! Если такой хитро-мудрый катись к своей княжне. Нашёлся тут голос совести! Планы, видите ли, у него.
–
– Ты ещё издеваешься? – с бурлящей в груди злостью, я затряс посохом в сторону проглядывавшего сквозь кроны светила. – Катись-ка ты тогда, не знаю… к чёрту катись!
–
– Катись к чёрту! – ответил я, но уже не так твёрдо.
–
– Ну… к этому… к чёрту, – перешёл на шёпот и я. Поняв, что немного перегнул палку, я поспешил выправить ситуацию. – Это общепринятое выражение… не обращай внимания Эха.
Но ангел молчал.
– Эй, Эхнафаил, ты что обиделся? Ладно, извини, – пошёл я на примирение. И впрямь, посылать ангела к лукавому, даже такого как Эхнафаил, это явный перегиб. – Ну, вырвалось! Я же не специально, – в ответ только шелест листвы, и гробовая тишина в голове. – Ну, давай-давай, поговори со мной, будь со мной, пой со мной. Мирись-мирись больше не дерись?! Я не слышу тебя!
Я приложил ладонь к уху, а в ответ лишь трагическая тишина, нарушаемая шелестом леса.
– Хватит дуться, Эхнафаил.
И тут сквозь шорох листвы я услышал (а может, почудилось) слабый далёкий стон:
–
Сильный порыв ветра заглушил последние звуки, и мне стало не по себе.
– Эха-а! Братан! Вернись! – закричал я изо всех сил.
Но тот больше не откликался.
Осознание полного одиночества, словно тяжёлый жернов навалилось на меня. Как же я буду без своего ангела-хранителя, в этом прекрасном, но дюже воинственном мире. Я же без него… без него… никто… ничто… ничтожество.
Я сгубил своего ангела! Ляпнул, не подумав, и что вышло?! Дёрнул же меня чёрт…
Точно, бес попутал!
– Эха, не уходи! – закричал я озарённый внезапной догадкой. – Я не от души, это меня чёрт попутал! Это бесовские проделки! Я хочу, чтобы ты был рядом.
– Хватить орать-то уже, – сурово пробасил зычный глас над моей головой и немного смягчившись, добавил. – Ты никак с пути сбился?
Я сразу допетрил, кому мог принадлежать подобный голосище и понуро опустил голову. Вот и кара за мою оплошность, так сказать, не отходя от кассы.
– Да Отец Всемилостивый, сбился я с пути истинного. Черти попутали. Прости за всё!
– Ха! Отец! Ха-ха! Всемилостивый! – захохотал зычный «глас». – Тыгдымский волк тебе батяня! – произнёс, задыхаясь от смеха, голос, и рассыпался на добрый десяток хохотов.
Видно вся рать небесная смеялась надо мной. Согласен, профукать своего личного ангела-хранителя, это каким надо быть ослом.
– Ну, всё-всё, заткнулись все, – пробасил глас над головой, успокаивая зашедшуюся в истерике «рать». – Эй, юродивый, – это уже видимо ко мне, – хватит на кусты таращиться, повернись к ним задом, а ко мне передом.
Я выполнил указания «гласа» на всякий случай, прикрыв глаза рукой, от возможного нестерпимого света исходящего от
– Да не стесняйся, покажи личико своё малахольное, – попросил «глас».
Я убрал руку и… остолбенел.
Здоровенный бородатый дядька, под два метра ростом нависал над вашим верный слугой (ну кто не догадался – надо мной), а уже из-за него, слева и справа от широких мужицких плеч, поглядывала на меня «вся королевская рать»: не менее дюжины суровых бандитских рож.
Да, как я уже неоднократно повторял: «беда не приходит одна», или «встрял, так встрял», или… а-а не до этого нынче.
– Здравия желаю! – корректно поприветствовал я «лесную братву» и, продолжая «столбенеть», скоренько пересчитал их: вместе с «детиной» выходило ровно тринадцать штыков, точнее штык-ножей, а если быть ещё более щепетильным, то пяти ножей, шести дубин и трёх топоров. Тут к гадалке не ходи, понятно, что от этих головерозов отбиться своим хитрым посошком не получится. Разве что «на посошок» треснуть кого, мелькнула у меня безысходно-озорная мысль, но сразу же и затерялась где-то в лабиринте серых извилин.
– И тебе не хворать, бедолага, – прогудел здоровяк (скорее всего он же и «командир партизанского отряда»), чей голос я в состоянии аффекта перепутал с голосом
Вот что значит, дорогие друзья, потерять ангела-хранителя. Сразу такая неприятность на ровном месте приключилась. Или всё-таки «нет худа, без добра». Нет, здесь однозначно «без добра». На этих мрачных лицах только «худо» написано, причём всё заглавными буквами.
– Я путешественник, кличут меня Глебом Вещим, – угрюмо ответил я. – Ничего я не вынюхиваю, тем более, насморк у меня. Шёл себе с миром по белу свету, себя показать, на других посмотреть. Вот и дошёл… до ручки.