Южный крест

— Ну так вот, значит… Приполз этот майор, все растолковал. Мы, конечно, с уважением: начальник инженерной службы армии. Все поняли: и прямой ход сообщения, и подкопы под стены, чтобы огневые средства — за пределы дома… Ну и все прочее. А чем копать, хреном?

Капитан Веригин хохотнул:

— Миша, не выражайся.

— А вот я вечером приду… Я разыщу там… Усиленная рота, называется… — Выглянул в пролом, влепился губами в телефонную трубку:. — За домами!.. Со своего НП видите? Танки за домами!

Капитан Веригин сказал:

— Сейчас.

То ли собирался посмотреть, убедиться, то ли заторопился что-то предпринять.

На лестнице, в коридорах и переходах пыль еще не осела, воняло сгоревшим порохом. Было тесно от навалов изломанной мебели, битого кирпича, штукатурки. Прислонившись к дверной притолоке, сидел Анисимов, привычно, быстро набивал патронами автоматный диск. Рядом на коленях стоял коренастый Шорин; расстелил чистую тряпицу, выложил на нее хлеб, кусок сахара, поставил котелок…

Агарков остановился, спросил:

— В котелке-то — наварили?

Шорин встал, но будто бы не сделался выше — настолько был широк в плечах. Опустил руки по швам, не сказал ни слова. Анисимов поднял голову и, продолжая набивать диск, заговорил, зачастил добродушной скороговоркой:

— Водица в котелке-то, товарищ лейтенант. Из кранта течет. На втором этаже нету, а на первом — течет. Испейте. Водица — первый сорт.

— Танк кто разбил? — спросил Агарков. Анисимов отложил полный диск, глянул на Шорина.

Мимо солдаты пронесли то ли раненого, то ли убитого… Агарков спросил:

— Кого это!

Один нехотя ответил:

— Младший лейтенант Грехов.

— Жив? Сейчас приду.

Солдаты несли осторожно, хмуро. Тот, что нес в ногах, сказал другому:

— Голову поддерживай.

Анисимов проводил солдат сочувственным взглядом, повернулся к командиру роты:

— Танк, оно, значит, — бес его знает… Коблов гранату кинул и Шорин вот… Лихарев до двух разов стрелял. Может, Коблов… Потому как ему ловчее было.

— Я думаю, что Лихарев, — неохотно сказал Шорин. — Танк изнутри загорелся.

Подошел Коблов, и лейтенант Агарков будто впервые увидел, какой он большой, как много, должно быть, в нем заматеревшей силы…

Коблов протянул развязанный вещмешок, сказал:

— Открой тушенку. И пачка галет… Вынимай, чего там еще.

Анисимов принял мешок, заглянул в него, цокнул языком:

— Доподлинно, скоромный день ноне.

— Скоромный, — покашлял Коблов. — Фрицев наваляли… Лихарев сказал — сорок человек.

Агарков спросил:

— Он где, Лихарев?

— В подвальном окне дот себе устраивает. Сейчас придет. Водочки нет? — глянул на Агаркова, вздохнул: — Извините, товарищ лейтенант.

— Водочки нету, — Анисимов вздохнул с сожалением. — Вино есть. Цельная канистра. Только негодящее вино, немецкое. У нас в деревне квас лучше.

— Давай сюда, — угрюмо сказал Коблов. — Трофеи надо применять, — помолчал, поправил ломоть хлеба на тряпице, спросил: — Весь тут?

С немецкой стороны прилетел, прохлюпел снаряд, разорвался поблизости. Все подняли голову: никого не задело? Анисимов сказал:

— Рано. Они сейчас, доподлинно, обедать должны. У них — порядок.

Опять бухнуло, опять проворчало вверху… Снаряд разорвался с другой стороны дома, Шорин махнул рукой, засмеялся:

— Какой-то психует, — и поднял глаза на Коблова: — Хлебушек — точно — весь.

— Лихарев придет, у него — сайка.

— Живем.

— Вот прокопаем ход сообщения, все будет нормально, — пообещал Агарков.

— Копаем, копаем… — повздыхал Анисимов. Он открыл жестяную банку мясных консервов, нож протянул Шорину — Спрячь. Я говорю, все копаем… Круг Сталинграда вон чего накопали. А он пришел и сел в наши ямки. Теперь — выковыривай.

— Ничего, выковырнем, — тихо пообещал Шорин.

— Известно… Да только обидно.

— Возьми напиши Паулюсу — мол, так и так, нехорошо: мы копали, а вы сели.

Агаркову не хотелось разговаривать, ему хотелось только выспаться. Знал, что уснуть можно лишь днем. Если немцы не будут атаковать еще. Но атаковать, должно, будут. А ночью — копать. И минировать. Как минировать, Агарков не знает — площадь выложена камнем. И копать нечем.

Уснуть бы… Вот только посмотрит, что там, в подвале. А потом уснет.

Анисимов сказал:

— Куда же вы?.. — подкрепимся чем бог послал.

— Нет, пойду. В подвал…

— А… — догадался Анисимов. — Гражданских уже прибрали. Вот Грехов только…

Анисимов махнул рукой, отвернулся.

— Пойду, — для чего-то опять сказал Агарков. — Вы глядите. Хоть и обеденное время…

— Не сумлевайтесь, — заверил Анисимов. — Вот перекусим толечко. Пять минут.

Шорин подтянул канистру, налил в котелок:

— Хлебните.

Агарков приложился. Тянул кислое вино, чувствовал, как вяжет во рту. Выпил, сказал:

— Спасибо.

Анисимов сморщился в улыбке:

— На здоровье, товарищ лейтенант.

С немецкой стороны застучал пулемет. И над самым ухом: «Цвик, цвик…» Агарков сказал еще раз:

— Глядите. — Подумал, приказал: — Обнесите всех.

И пошел. Из подвала, навстречу, поднимались те, двое… Лейтенант Агарков спросил:

— Ну?..

Один посторонился на лестнице, ничего не ответил, другой махнул рукой:

— Да что там…