Ив Сен-Лоран

Этот дом излучал настойчивый аромат декаданса. Охряный, зеленый, синий, окруженный террасами и покрытый остроконечной черепицей, он отражался в естественном пруду в окружении папирусов, золотого бамбука и кокосовых пальм. Это был настоящий средиземноморский сад: в тени гигантских пальм росли серебристые эвкалипты, красная бугенвиллея, апельсиновые деревья с яркими листьями, которые контрастировали с зелено-серыми кипарисами… Мажорель приобрел этот земельный участок в 1932 году. Он заказал самые редкие виды растений, бесчисленные разновидности кактусов, феникса, банановых деревьев, лианы, голубые герани, лимонные деревья, бамбук. Большой любитель садового искусства, Пьер Берже писал шестьдесят два года спустя в стиле, отличном от привычных его речей: «Подготовка почвы требует больших усилий, большое количество растений было привезено отовсюду, русло источников было изменено для проведения воды.

Вокруг бассейнов были высажены лотосы, водяные лилии, папирус, каладиум. От марокканской беседки берет начало водный путь, из которого сделали работающий фонтан. Железные шпалеры поддерживают бугенвиллею всех цветов. Навес от солнца — убежище для ползучих растений и филодендронов…»

Бывший владелец дома, некий «буржуа из Касабланки», по словам Мустафы, хотел сделать здесь клинику и продать сад застройщикам. «Тогда вмешался господин Берже со своими связями, и приехала королевская комиссия», — рассказывал он с торжествующим видом.

Именно эту часть сада Пьер Берже и Ив Сен-Лоран после его восстановления решили открыть для публики. 180 000 человек посещают его теперь каждый год. На входе небольшая табличка: «Запрещено: собаки, кошки, коляски, дети до 12 лет без сопровождения, не разрешается писать красками и рисовать, фотографировать модные наряды».

Ив прилетал в Марракеш на частном самолете около четырех раз в год, после коллекций. Здесь он вставал в семь тридцать утра, иногда делал несколько кругов утром — в основном в старом пруду, затем устраивал себе прогулку по саду «Мажорель» с полудня до двух часов: в это время сад еще закрыт для туристов. Какие-то влюбленные вырезали свои имена ножом на бамбуке. Он выходил в город в сумерках, когда небо становилось розовым, и возвращался к ужину. «Для господина Берже ужин — это что-то быстрое и простое, для господина Сен-Лорана — яичница-болтунья, какое-нибудь холодное блюдо или филе камбалы… Он будет вполне доволен». Хозяин почти не принимал гостей. «Здесь он не читает газет. Он приезжает сюда, чтобы обо всем забыть, ведет себя по-семейному», — рассказывал Мустафа, который, повидав немало разных людей, играл теперь роль школьного учителя: «Здесь так много крутится вокруг него тех, кто хочет денег: жуликов, манипуляторов, людей, устраивающих темные делишки. До этого, когда он был с богатыми партнерами, вокруг него не было ревности или зависти. Если месье Берже отпустит его хоть на минуту, его съедят».

Однако «Венеция Востока», так называл Марракеш Ив Сен-Лоран, теряла с каждым днем свои чары, потому что вся его любовь к этой «дочери пустыни» сопровождалась осознанием, что здешний мир приходил к концу, этот мир был ему хорошо знаком, но частью его он так и не стал. Финансовые счастливчики, появившиеся здесь позже их, захватили город. Витаминизированное общество заказывало себе бассейны с мозаичным дном и всяческие «безумства». Бизнесмены устраивали свой бизнес, одетые в толстый махровый белый халат. Они покупали резную мебель с традиционной позолотой, боялись антикварных лавок, спали на наволочках с монограммой. Пальмовая роща Марракеша стала «Маленькой Флоридой Марокко». К 1986 году был объявлен проект по строительству огромного туристического комплекса. Пьеру Берже удалось это отменить, но туризм стал одним из главных источников жизни города: иностранцы приезжали толпами, чтобы купить тапки-бабуши от Vuitton и поддельные бумажники Cartier

. Туристический «Клуб Средиземноморья» находился недалеко от площади Джемаа-эль-Фна. На выходе гиды ждали туристов: «Небольшая экскурсия по базарам?» В футболке Gucci под джеллабой[782] женщины ездили на мопедах. Дворец Mamounia был на ремонте. Отели

Sahara Inn вырастали повсюду, как в ужасном сне.

Тем временем Мустафа позволял журналистам посещать дом, когда Ива там не было. Его комната была открыта нараспашку. На тумбочке у кровати лежал старый экземпляр «Великого разрыва» Кокто в карманном издании, а также «Пидор» Берроуза[783], книга-альбом, посвященная артистам Мадлен Рено и Жан-Луи Барро, под редакцией Пьера Берже. В ванной комнате с зеленым мраморным полом стояли велотренажер, весы, пульверизатор Evian, наполовину пустой флакон духов Rive Gauche

, лак для волос Elnett, корзинка с лекарствами. В «комнате для сиесты» можно было заметить несколько книг с загнутыми углами: «Вилла „Грусть“» Модиано[784], «Колодец одиночества» Рэдклифф Холл[785] и «Век французской элегантности» с иллюстрациями Берара.