Ив Сен-Лоран

Люсьенна вспоминала: «Когда я приехала, Ив был измучен всем происходящим. Его напичкали наркотиками до предела. Тогда я добилась встречи с генералом, то ли Дюраном, то ли Дюпоном, не помню, но он ничего не хотел знать. Это было ужасно. Ив был всегда такой элегантный, внимательный к своей внешности и такой замкнутый, а здесь сняли все двери, даже в туалете. Он ничего не ел, находился в полной прострации. На улице его ожидали фотографы, которые специально унижали его, чтобы он послужил примером».

«У вас будут остаточные последствия болезни», — предупредил его врач. Даже удрученный страданиями, о них он решится поговорить только через тридцать лет, Ив все равно проявлял свой твердый характер. Он попросил мать вернуться в Оран. Разве он теперь не сын другого? Пьер Берже, человек с бойцовским характером, писал: «Окно, которое нам хочется держать закрытым, будет открыто нами любой ценой; и если это невозможно, мы разобьем стекло». Он придал своей новой миссии энергию, которую десять лет назад вкладывал в политическую борьбу.

Пьер Берже жил в своей квартире на улице Святого Людовика, на одноименном острове в центре Парижа, где жизнь текла все еще как в деревне. «Эта квартира — на самом деле настоящий музей Бернара Бюффе, — описывал ее Матьё Гале в своем „Дневнике“. У большинства картин, самых красивых, резких, отверженных, яростных, обвинительных, есть адресат, которому они посвящены, — хозяин квартиры. Его фамилия написана на обратной стороне холстов рукой художника. Они висели везде: вдоль стен, в шкафах, в коридорах, в прихожей, но это, кажется, не беспокоит хозяина дома. Он любит эти картины сами по себе, а еще и потому, что считает их частично своими произведениями. Начинаешь думать, что они ему не напоминают ничего другого, кроме того, что на них изображено: маринованная селедка или долговязая девушка, сидящая верхом на биде. Что это, черствость или великодушие, которое выше всех ссор? Трудно сказать. Пьер — это сила, поток, бык, ничто не может ему противиться!»[249]

30 сентября Дом Dior объявил: «В связи с тем, что с 1 сентября 1960 года Ив Сен-Лоран был вынужден прервать свою работу в компании

Dior по причине вступления в ряды вооруженных сил, исполнение его контракта приостановлено на время отбывания им военной службы. Художественное руководство студии доверяется Марку Боану, который создает коллекции для компании Dior

в Лондоне».

14 ноября Пьер Берже отметил свое тридцатилетие. «Ив не пришел, он был слишком болен». Берже увозил его на несколько недель на Канарские острова. Отель назывался «Санта-Каталина». Пьер Берже считал эту поездку их медовым месяцем. Он бесконечно фотографировал Ива, увековечивая эти счастливые моменты: вот он на одной из фотографий в белом поло и холщовых брюках, улыбающийся, загорелый. «1960 год, прошло всего пятнадцать лет после войны. Туристы еще не вторглись на остров. Там было много паэльи и не было никаких гамбургеров. И совсем пустынные пляжи». Тем временем наступление на позиции Сен-Лорана продолжалось. «Мы видим успехи Марка Боана, — читал Пьер Берже с холодком. — В Париже шел снег, а мы наслаждались солнцем».

Начиная со своей первой коллекции, Марк Боан, поступивший в 1945 году дизайнером к Пиге, с большим опытом работы у Молино, а потом у Пату, заявил о себе как модельер без капризов. Никаких синусоид, никаких излишеств, талия моделей всегда на одном и том же месте, скромный покрой и элитарность стиля. Жан-Пьер Фрер сохранил в памяти его первые дни в модном Доме Dior: «Он приехал как завоеватель, и это человек, кого во времена господина Диора никогда не принимали в студии!» Платья с цветочным орнаментом, колье-воротнички, миниатюрные плиссировки и широкие накидки выдавали влияние букингемских садовых вечеринок с преобладанием природных бледных тонов. Оттенки были ближе к ландышу, чем к лилии: молодые зеленые побеги, нефрит, нарцисс, розовый кварц, подернутый морозом мандарин, прованский абрикос или желтый карри. Будучи на втором плане Высокой моды, он останется арт-директором Дома Dior до 1987 года.