Ив Сен-Лоран

В те времена, когда все уменьшалось: юбки, квартиры, стили («Вы старомодны или современны?»), — он открыл третий путь, свой собственный, повинуясь своей интуиции, руководствуясь только теми, кто никогда его не предавал, — женщинами. «Я погряз в традиционной элегантности. Курреж вытащил меня из этой тины. Я сказал себе: я могу придумать что-то получше». Теперь надо сделать Куррежа устаревшим, как он когда-то сделал устаревшим стиль Диора. Он запустил свои первые крестьянские юбки, вдохновившись романтической чувствительностью, которая призывала его удалиться от города и посмотреть на городскую жизнь с расстояния. Красивая итальянка с темными волосами, с ожерельем на шее в виде золотой оливковой ветви, переплетенной жемчугом, позировала фотографу в журнале Vogue — это Бенедетта Барзини[336]. Сен-Лоран создал для нее свадебное платье из белой ткани пике. Коса в белых цветах жасмина и апельсинового дерева почти достигала земли. Какое изящество, какая навиная детская чистота! Поклонник прекрасного, Ив Сен-Лоран пытался использовать эту наивную чистоту прошлой эпохи, чтобы создать новый тип красоты, придавая сверхъестественному самый естественный вид.

Один из «битлов» с улицы Спонтини

Ив Сен-Лоран ужинает в одиночестве у себя дома, на площади Вобан, в костюме и галстуке. Стол в гостиной сервирован. На переднем плане графин вина и хрустальный бокал. Позади Бернар, камердинер, в белой ливрее. Ив рисует. Эта фотография была сделана Пьером Була[337] в декабре 1961 года. Четыре года спустя другая фотография, анонимная, показала, как он изменился. Здесь он в кафе New Jimmy’s

с Рудольфом Нуреевым[338] и Пьером Берже. У Ива длинные волосы, выглядит он почти по-английски: галстук красочнее, чем обычно, вместо привычного темного костюма — вельветовая куртка. Изменившийся Ив Сен-Лоран считал стиль «битник» «сумасшедшим шиком». Он определял элегантность как умение быть собой и добавлял: «Есть два вида модельеров, которые меня ужасают. Модельер-алхимик, одетый в белый халат, который запирается у себя в лаборатории и вызывает дух святого Ле Корбюзье перед тем, как нарисовать самую ничтожную безделушку. И второй — таинственный модельер, его никто никогда не видел, и сам он никогда никого не видит и живет вне времени».

Через три года после открытия своего модного Дома Ив Сен-Лоран, усвоивший уроки Шанель, Баленсиаги и Живанши, освободился от подражаний и постоянного поиска стиля. Он нашел свое вдохновение в современной эпохе. В то время когда на Универсальной ярмарке 1964 года в Нью-Йорке (так называемые Олимпийские игры прогресса) профессионалы будущего обещали рай для всех: подводные отели, лазерные пилы для рубки деревьев, руль автомобиля в виде рычага управления, молодой кутюрье отказался от формальной игры в прогресс по-французски, ему не нравился быстрый переход от прямой складки к капюшону-иллюминатору, от атласа «герцогиня» к cлюде, короче говоря, он был не согласен, что модельер должен превратиться в архитектора. Скоро будут говорить о «бомбе замедленного действия» по имени Сен-Лоран.

Между традицией, основанной Шанель, и недолгой звездой Куррежа Ив Сен-Лоран предложил альтернативу тем женщинам, кто уже не чувствовал себя достаточно молодой, чтобы играть в важную даму, но и не такой пожилой, чтобы маскироваться под маленькую девочку. Мондриан[339] пообещал удалить одно из двух «А» из своего имени[340], когда окончательно найдет свой путь, что он и сделал в 1909 году, закончив картину «Красное дерево». Ив Сен-Лоран осуществил синтез между футуристическим шоком и вневременным шиком. «Заслуга Ива Сен-Лорана, — писал журналист в газете Combat

7 августа 1965 года, — в том, что он составил новую линию одежды из старых идей».

Старт был дан коллекцией под названием «Мондриан», это зимний сезон 1965 года, представленный в июле. Десять прямых платьев состояли из прямоугольников и квадратов, пересеченных черными линиями, цвета были базовыми: желтый, красный, синий. Они открыли новую, удачную страницу биографии Ива Сен-Лорана. Он говорил: «Это как цветная призма…»

Кутюрье согласился на долгое интервью со своим другом, журналистом Патриком Тевеноном из журнала Candide: «Я понял, что нам нужно перестать смотреть на одежду как на скульптуру, теперь мы должны воспринимать ее как мобильную структуру. Я понял, что до сих пор мода была неподвижной, и отныне надо сделать ее подвижной»[341].