Иван-Царевич — Иван-Дурак, или Повесть о молодильных яблоках

— Пойдемте в дом, я тебя, Ваня, свежими блинами угощу с боровичками. — Ульяна обняла широкую талию Бориса. Старший брат недовольно кашлянул.

— Если бы я знала, что ты брат Бориса, то не отпустила бы в тот день, так просто.

— У меня времени не было.

— Ладно, пойдемте в дом, — подал голос Борис. — К блинам и водочки найдем.

— Спасибо, но у меня и сейчас нет времени. Попозже?

— Успеешь, никуда от тебя молодильные яблоки не денутся, — пробурчал Борис.

— Да не в яблоках дело, — с досадой ответил Иван.

— Я Оскару передачи каждый день ношу, он не в чем не нуждается, — сказала Ульяна. — На двоих.

— Почему на двоих? — удивился царевич.

— С ним еще один заложник сидит, — Борис рассмеялся. — Принцесса Анжела, выкуп ожидает от мачехи.

— Оскар сидит вместе с принцессой?

— Руфий и на камерах экономит. Пойдем в дом. Отдохнешь с дороги, расскажешь, что приключилось.

— Нет, мне срочно к Руфию.

— Конечно, — сухо сказал Борис, чувствуя, как разгорается внутри раздражение и нелюбовь к младшему, удачливому брату. «Дуракам везет», — в который раз с тоской подумал он. Поймав укоризненный взгляд Ульяны, виновато потупился.

— За городом, по левую сторону от привоза, есть холм с березовой рощицей, видел?

— Знаю.

— Роща Леля и Полеля, — добавила Ульяна, поднялась по крыльцу и скрылась в трактире.

— Там меня до вечера невеста ждать будет.

— У тебя и невеста уже есть?! — воскликнул старший брат. — Ну, ты даешь! — Борис сердито схватился за бороду.

— Ты её к себе возьми, если что.

— Если что?

— Вдруг Руфий меня прихватит.

— Он может, — лицо Бориса озарила улыбка. — Возьму невесту, не волнуйся.

— Объясни ей, как к дому нашему доехать, сможешь — проводи, и там пусть ожидает.

— Надо будет — провожу, — пообещал старший брат.

— Спасибо.

— Да, братец Ваня, время в дороге ты зря не терял, и конь у тебя богатырский, и невеста. Кто такая?

— Царевна Маша, младшая дочь царя Далмата.

— Царевна, — присвистнул Борис. — Говорят, у Далмата денег куры не клюют, как у Креза.

— Не знаю.

Появилась Ульяна с полной миской блинов, начиненных грибами.

— Отведай так, раз торопишься.

— Ой, спасибо, — Иван благодарно посмотрел на Улю. — Хорошая у тебя жена.

— Не жалуюсь, — выдохнул Борис.

Громко и возмущенно фыркая, в круг людей просунулась конская голова.

— И ты попробуй, — Ульяна принялась угощать Серого. Миска быстро опустела.

— Я принесу еще, — сказала Уля.

— Спасибо, нет, пора в дорогу.

— Пусть овсо трескает, — Борис покосился на длинный розовый язык, облизывающий миску.

— Выполнишь мою просьбу?

— О чем разговор.

— Благодарю, — Иван похлопал брата по плечу, — если все выгорит, мы к тебе заедем, если нет, обо всем сам скоро узнаешь.

— Я таких вкусных блинов приготовлю, — пообещала Уля.

— До скорого, еще раз спасибо. Не забудь, про Леля и Полеля, — Иван взял коня и повел со двора.

— Хороший у тебя брат, — сказала вослед Ульяна.

— Почему?

— Вот я и говорю: что он добрый.

— А я не хороший? — нахмурился Борис.

— И ты. У тебя своя хорошесть, — Уля обняла мужа. — Вот конь у него странный.

— Блины сожрал.

— Да нет. Он мне потом спасибо сказал.

— В хозяина пошел, — Борис рассмеялся, — ну ты и выдумщица, — он крепче прижал к себе Ульяну.

Во двор вошла бригада плотников с пилами и топорами. Сняли шапки, поклонились.

— Гой еси, хозяева, отобедать бы…

* * *

После обеда царь Руфий любил возлежать в горнице, на стопке лебяжьих пуховиков. Так в дрему быстрее сорвешься и почитать что-нибудь с удобством можно. Царь лениво просматривал «Тридевятые ведомости». Частную хронику пропускал — там, как обычно, врали про царские дворы; а царские дворы — про все остальное. Самореклама. Афоризмом недели была фраза: «У одних деньги — цель жизни, у других они уже есть». Руфий рассмеялся. Истинно сказано. На глаза попалась статья «Ладья для Сна», некий автор занимался историческими изысканиями, как и откуда на Руси пошли кровати. Руфий зевнул, поворочался на одре, удобнее умащиваясь на перинах.

«…Первое в Древней Руси письменное упоминание о кровати относится к 12 веку. В «Слове о полку Игореве» повествуется о том, как киевский князь рассказывает о дурном сне: «той ночью, с вечера одевали меня черным саваном на кровати тисовой».

«Дурной сон. И мне приснился дурной сон. Вернулся Иван-царевич и говорит: «Смотри, царь, какого тебе коня привел». Приводит его в зал, а это огромный волчище, как прыгнет мне на грудь, как схватит за… Я проснулся». Руфий сложил газету — как всегда ничего интересного.

В двери постучали.

— Да! — крикнул Руфий.

С подобострастным поклоном вошел младший советник.

— Ну что у тебя? — устало, спросил царь.

— Иван-царевич вернулся и коня богатырского привел.

— Что? — царь громко отрыгнул, поправил на голове корону, парик с вьющимися белокурыми кудрями — с этими предметами, он не расставался даже во сне.

— Иван-царевич при…