Иван Васильевич – грозный царь всея Руси

В литературе с какой-то стати внедрилась легенда, будто царь был противником народного искусства, со Стоглавым Собором осудил игры скоморохов. Но историки, повторяющие это, вероятно, не читали Стоглав. Он запретил только «бесовские песни» и игры на свадьбах, где подобные потехи с языческой подоплекой и непристойным содержанием смешивались с церковным чином венчания. Обращалось внимание и на тех скоморохов, которые, «совокупясь ватагами многими до 60 и до 70 и до 100 человек и по деревням у крестьян сильно едят и пиют, и из клетей животы грабят и по дорогам разбивают». То есть, когда скоморошество превращалось в прикрытие уголовных банд. Во всех прочих отношениях народное творчество никаких ограничений не знало. Люди и песни пели, и хороводы водили, и музыкой себя тешили. Сам Иван Васильевич очень любил народные песни, былины, сказки. Для него специально искали стариков-сказителей.

А творчество иконописцев царь впервые вынес на государственный уровень. Эти вопросы рассматривались Освященными Соборами в 1551 и 1554 г. Были установлены правила и утверждены образцы, которыми следует руководствоваться, чтобы писать без мудрствований, искажений и «самомышления» [448]. Это было и в самом деле необходимо — чтобы человек, придя в любой храм, чувствовал себя привычно и уютно, сразу узнавал образа Пресвятой Богородицы, Николая Чудотворца, Георгия Победоносца… Это было важно и по другой причине — икона, в отличие от светской живописи, отображает Мир Горний, а он постоянен, он не меняется под влиянием моды и человеческих фантазий. Хотя писание «по подобию» вовсе не отрицало творчества и не означало слепого копирования. Мастера XVI в. следовали манере своих великих предшественников преподобного Андрея Рублева, Феофана Грека, Дионисия, но и не повторяли их. Развивали, совершенствовали, по-своему осмысливали и по-своему одухотворяли композиции.

Были известны такие мастера, как сын Дионисия Феодосий, Останя, Яков, Михаил, Якушка, Семен Высокий Глаголь, Прокопий Чирьин, Истома Савин и др. Они писали яркими, густыми красками, их изображения отточены и выверены, они красивы, но и строги, в них символичен каждый предмет, каждый жест. Многие произведения этой эпохи являются шедеврами иконописного искусства. Появились иконы с клеймами — миниатюрами, обрамляющими основной образ. Иконописцами делались прекрасные росписи Благовещенского, Архангельского соборов, Золотой палаты.

Хорошо известна и грандиозная икона «Благословенно воинство Царя Небесного» (позднее название «Церковь Воинствующая»). Она представляет исход народа Божьего, из Града обреченного в Град Вечный, Небесный. Тремя потоками движется русское воинство, и, объединяясь с живыми, идут святые заступники — равноапостольный Владимир Креститель, Александр Невский, Дмитрий Донской, страстотерпцы Борис и Глеб и др. Ведет воинство Архистратиг Михаил. А за ним скачет на коне сам царь [449]. Икона создавалась после взятия Казани, отражала совершенный подвиг. Но она писалась не в знак памяти об одержанной победе, как зарубежные батальные полотна. Она располагалась в Успенском соборе рядом с царским местом и постоянно напоминала Ивану Васильевичу о его долге перед Церковью и народом. Как всякая икона, она предназначалась не для праздного созерцания, а для моления — чтобы Господь позволил государю выполнять этот долг. Чтобы даровал и дальше вести Святую Русь вслед за Архангелом Михаилом.

Что ж, Иван Васильевич оставался не только властителем, но и военачальником. Занимался формированием и комплектованием армии, прекрасно разбирался в вопросах фортификации, артиллерии, лично выезжал на испытания новых пушек. Венецианец Тьеполо описывал, что царь не только создал многочисленное войско, но и «в мирное время тщательно обучает его», что «московиты по праздникам обучаются аркебузу (ружейной стрельбе — авт.) по германским правилам и, став уже весьма опытны, изо дня в день совершенствуются» [437]. А Фоскарино сообщал, что государь не стесняется пополнять свои воинские знания, «часто советуется с немецкими капитанами и польскими изгнанниками» [434].

Кстати, можно задаться неожиданным вопросом. Были ли в то время в России военачальники лучше Ивана Васильевича? Если иметь в виду воевод, лично ведущих свой полк в сечу, то, наверное, были. Если же брать масштаб всех вооруженных сил страны, нескольких фронтов и армий, то лучшего полководца в XVI в., очевидно, не существовало. С военной точки зрения все операции, разрабатываемые государем, выглядят безупречно (или отказ от операции, как было с Крымским походом). Если же они не приводили к победам, то вовсе не по вине Ивана Васильевича — как было с попыткой поймать в ловушку крымского хана, разглашенной чиновниками Адашева, как было с планами завоевания Ливонии, сорванными саботажем воевод.