Иван Васильевич – грозный царь всея Руси

И когда война с Литвой приняла поистине «странный» характер, царь нашел единственный способ добиться перелома. Такой же, как под Казанью, — самому возглавить армию. Осенью 1562 г. он начал готовить поход на Полоцк. Цель удара была выбрана очень грамотно. В то время это был крупнейший город в Белоруссии, ключевой пункт всей системы литовской обороны. Он прикрывал дороги на Минск, Вильно, контролировал путь по Двине на Ригу. Правда, и укреплен он был очень сильно. Но именно поэтому литовцы не ожидали, что русские будут атаковать его. Займутся осадами других крепостей — а их на границе было много. Царь рассудил иначе: сконцентрировать массу войск на одном узком участке, обеспечить подавляющее превосходство и добиться решающей победы.

Но когда подготовка уже шла полным ходом, Иван Васильевич получил известие, способное ошеломить кого угодно. Литовский гетман Григорий Ходкевич обратился к царским воеводам с весьма своеобразным предложением — «не тратить» воинов в «бесполезных» боях и заключить перемирие. Не на правительственном уровне, а «частное», на уровне военачальников! Наместником в Дерпте (русские его называли Юрьев) и управителем завоеванных областей Лифляндии сидел боярин Федоров-Челяднин, давний соучастник нескольких заговоров. И он… сразу согласился! Без царя, самостоятельно. Грамоту Ходкевича он получил 15 сентября, а уже 16 сентября дал ответ. Очень доброжелательно вспоминал, как в одной из прошлых войн его дядя взялся вот так же ходатайствовать о перемирии перед отцом государя, Василием Ивановичем, а Радзивилл — перед королем.

Литовцы оценили такую сговорчивость, стали величать боярина «брат наш милый и приятель». Но прислали ему инструкции уже приказным тоном: чтобы он «своей господе и братье боярам писал», а они бы склоняли Ивана Васильевича принять литовские условия мира, а подчиненным чтобы он «накрепко приказал», пусть не входят «в землю Ливонскую» [450]. Донесение царю Федоров-Челяднин послал лишь 25 сентября. Очевидно, после того, как сумел остановить боевые действия в Ливонии. Поставил Ивана Васильевича перед фактом!

А Боярская дума проявила полную готовность поддержать наместника, била челом государю, «учиняся все поспол». Полоцкий поход оказался под угрозой срыва! На фронте устанавливалось очень выгодное для противника положение — мира нет, но русские воевать прекратили! Можно без спешки сорганизоваться, чтобы самим нанести удар. Но Иван Васильевич преодолел сопротивление бояр. Федорову-Челяднину он направил несколько посланий. С Ходкевичем начал игру. Приказал наместнику послать ему еще одну грамоту, которую, видимо, составил сам государь — от боярина требовалось переписать ее «слово в слово».

Там говорилось, что для такого дела Литве надо бы обратиться в Москву, начать переговоры. Пока же перемирие действует — но лишь до того времени, как русские получат приказ от царя, а литовцы — от своего короля. Дескать, он, Федоров-Челяднин, наместник только в Лифляндии, а в других городах иные воеводы, и «унять войну» без царского повеления никак нельзя. В следующих посланиях Иван Васильевич выговорил боярину, превысившему свои полномочия. Строго указал, чтобы при следующих обращениях неприятеля он пересылал письма первым делом в Москву, и отвечал только то, что велит государь. Федоров-Челяднин, видимо, был уверен, что самодеятельность сойдет ему с рук, и в столице боярская братия ему поможет. Теперь струсил, заверял Ивана Васильевича в полнейшей верности [450].

А когда установилась зимняя дорога, в Можайске стала собираться огромная царская рать, в литературе упоминается о 280 тыс. Русские могли называть подобные цифры, запугивая врагов, а литовцы — оправдывая свое поражение, но это откровенное преувеличение. Все вооруженные силы России насчитывали около 300 тыс., а часть их требовалось оставить в Ливонии, на юге, в Поволжье. Известно, что в походе участвовали 30 тыс. детей боярских, 6 тыс. казаков, стрельцы, артиллерия, отряды служилых татар, и общую численность армии можно оценить в 120–150 тыс. Но этого было более чем достаточно, чтобы без труда проломить пограничную оборону.

Как раз к этому времени дали свои плоды дипломатические игры царя. Шведский король воспользовался нейтралитетом с русскими и принялся удовлетворять собственные аппетиты в Ливонии. Его войска захватили у датчан Габзаль, у литовцев Пернов. Три державы сцепились между собой. При этом датчане заключили с Литвой союз против шведов. Но обманывали Сигизмунда, тайно сносились с Москвой и подтверждали договоренности с царем. Ситуация для удара сложилась очень благоприятная. Поход провозглашался священным, освободительным. Воинам разъясняли, что они идут вызволять исконно русскую землю, своих единоверцев, на несколько столетий попавших под власть католиков и «люторские прелести еретиков». Войско сопровождало многочисленное духовенство во главе с епископом Коломенским Варлаамом, везли святыни — чудотворную Донскую икону Пресвятой Богородицы, крест святой Ефросиньи Полоцкой.