Из дневников и рабочих тетрадей

В августе Юре исполнилось пятьдесят. Правительство отметило это орденом «Знак Почета» (который в просторечии назывался «Веселые ребята»). Юру ни этот орден, ни скупые официальные поздравления не тронули никак. А вот письма друзей радовали, смешили, печалили...

Дорогой мой младший и непокорный брат Юра!

Мне очень приятно, что Вы свое пятидесятилетие празднуете в обстановке всеобщего к Вам расположения и признания. Кто-кто, а я уж знаю, как нелегок был Ваш путь и в творчестве и в жизни вообще. Ну что ж, как говорится, худшее позади. Впереди только розы, сладкая музыка, успех, аплодисменты и путешествия, зажиточная старость, внуки и дом на каменном фундаменте. А говоря серьезно, я очень рад и от всей души поздравляю Вас и всю вашу фамилию. Будьте здоровы. Шура тоже Вас целует. Да здравствует «Спартак», который на предпоследнем месте!

Андрея[225] нет, он с Ольгой в Сочах. Но он наверняка бы присоединился к этому поздравлению. Неужели уже пятьдесят? Кошмар!

Вас любящий Исидор Шток.[226]

Дорогой мой Юрочка, поздравляю тебя от всего сердца с пятидесятилетием не потому, что ты достиг этой даты, что удавалось и другим. Поздравляю с тем, как мудро, красиво и талантливо прожил ты эти годы, как умел себя уберечь от гонки, спешки, назойливого и бесплодного самоутверждения.

Поздравляю тебя и с тем, что ты ознаменовал свой юбилей отличной работой, которая, как и прежние, произвела на меня сильное и глубокое впечатление. Думаю, что можно сказать убежденно, что ты пробил свою собственную колею и свое право по ней идти, а такое право завоевывается только очень сильным талантом.

В заключение я хотел бы сказать то, с чего следовало бы начать – вот уже двадцать два года я тебя крепко и нежно люблю.

Будь счастлив, мой родной, вместе со всеми близкими твоему сердцу.

Обнимаю тебя. Твой Л. Зорин[227]

Рита присоединяется ко всем – без исключения – моим словам и надеется, что вскоре твое перо облагодетельствует ее.

1 января 1976 год

Все мимо, все чужое – веселые разговоры... Черт со мной! Веду жизнь какого-то куртизана. Свидания на полдня, запутался. Попросил встретить Новый год со мной, оказывается – нельзя. У НИХ ЗАВЕДЕНО встречать вместе. Дома слезы и упреки, а в качестве новогоднего поздравления – «говно!» Поделом мне! Дали бы работать.

В первом номере 1976 года «Дружба народов» опубликовала повесть «Дом на набережной». Это было как взрыв. В библиотеках ее запретили выдавать, но читатели переснимали фотокопии. У меня хранятся несколько экземпляров уникальных фотокопий (ксерокса тогда не было). Юра особенно дорожил таким «самиздатом».

В журнале повесть прошла на удивление легко: всего пять дней побыла в редакции и... без единой поправки получила «добро».

Позднее Г. М. Марков, чтоб подстраховаться, побежал к «серому кардиналу» от идеологии – М. Суслову. Сказал, что вот есть, мол, такая спорная вещь, «Дом на набережной» называется, в журнал как-то просочилась, а вот с книгой как быть? И тут Суслов произнес загадочную фразу: «Мы все тогда ходили по лезвию ножа». Г. М. Маркову оставалось только лягнуть повесть на очередном съезде писателей. В книгу, правда, ее долго не включали, впервые она появилась в 1978 году в сборнике «Повести» – издательство «Советская Россия», тираж тридцать тысяч. По тем временам мизер. Книги Маркова, Сартакова и других секретарей Союза писателей издавались миллионными тиражами.