Из дневников и рабочих тетрадей

«Русский дом» в Оберлине – старая барская дача. Говорят только по-русски. Семейная обстановка. Некоторые студенты тут живут. В. Ф. и его жена – милые люди, музыковеды. Друзья Булата. Недавно – три года назад – переехали сюда из Ленинграда.

Крыжицкие. Галина Викторовна и Сергей Павлович. Он был в Нью-Йорке на заседании комиссии, которая отбирает студентов в Москву. Ликование: двух студентов утвердили!

На другой день вечером, когда я закончил вечер вопросов и ответов, Крыжицкий заехал за мной, и я поехал к ним.

Он специалист по Бунину.

Потом Ю. В. был в Нью-Йорке, где обедал со знаменитым издателем в ресторане и где, не глядя, подмахнул кабальный договор. (Уж очень обаятелен был издатель!)

Нью-Йорк очень понравился Юре, он назвал его глубоко человечным городом. Неожиданно там он выступил по «Голосу Америки», я была в ужасе, а вся литературная Москва шепталась. Один Василий Аксенов сказал: «Правильно сделал. И ничего они ему теперь сделать не могут. Не по зубам. Юра им нужен для того, чтобы иностранцам рты затыкать: «Вы говорите у нас все продались, нет свободы творчества? А вон сидит за столиком Трифонов, щи ест... (предполагаемый разговор как бы происходит в ресторане Дома литераторов) – он не продался, а мы тем не менее все, что он ни напишет, печатаем, не обижаем».

Когда Юра вернулся, проспал дня два и во сне бормотал что-то на английском. Потом он долго путал ночь и день, рассказывал про всех, кого встретил, с кем познакомился, но особенно часто и с удовольствием вспоминал какого-то быка на родео, который увернулся от одного ковбоя, другого поддел рогом и неопозоренный, помахивая хвостиком, ушел спокойно с арены. Под аплодисменты зрителей.

Кажется, зимой началась работа над спектаклем «Дом на набережной». Дело шло очень туго, до той поры, пока Д. Боровский[254] не придумал декорацию. Она все и решила. Это разделение сцены на мир реальный и мир потусторонний выстроило и драматургию, и стилистику.

Ю. В. был влюблен и в Ю. Любимова, и в Д. Боровского.

Однажды мы сидели в кабинете Любимова. Решался вопрос заграничных гастролей, ждали решающего телефонного звонка. В кабинете присутствовали и иностранные корреспонденты, и даже, кажется, дипломаты. Ожидание тоже было поставлено гениально. Вот раздался звонок, а может, появился вестник, не помню, и стало ясно, что гастролей не будет. Решение властей было отвратительно несправедливым, и реакция на него была адекватной: возгласы негодования, шум, но все это перекрывал «негодованьем раскаленный слог» режиссера.

Когда мы вышли из театра на улицу, Ю. В. спросил меня: «Ты слышала, что сказал Боровский?» – «Нет. Было слишком шумно». – «А жаль, ведь он сказал замечательную фразу. Он сказал: «Ну ладно, я пошел работать».

«Старик» был опубликован в третьем номере журнала «Дружба народов». Мартовском номере семьдесят восьмого года. Публикации предшествовал длинный «роман» с цензурой. Если «Дом на набережной» прошел на волне испуга и конъюнктуры, то по «Старику» замечаний было много.

Как вспоминают в редакции, главная претензия состояла в «соблюдении исторической достоверности». То есть все факты должны были быть подтверждены документами. В особенности там, где речь идет о Ф. К. Миронове – одном из прототипов образа Сергея Мигулина.

Миронов к тому времени был уже реабилитирован, но как-то глухо, невнятно. Его убийство во дворе Бутырской тюрьмы не оговаривалось вообще, и цензура считала, что он реабилитирован не до конца.

Редакции пришлось выкручиваться, доставать в архивах справки.

Но за всей этой тягомотиной стояла проблема потяжелее. А именно – трактовка автором кровавых событий расказачивания. Поскольку власть за шестьдесят лет подзабыла драматизм давних событий, то эпопея с расказачиванием показалась слишком резкой и как бы рассекречивалась. Правда, события того времени были правдиво отражены Шолоховым в романе «Тихий Дон». Но Трифонов сделал расказачивание главной темой своего романа. Это вызывало раздражение. Как всегда, требовали усиления роли партии, и Ю. В., как всегда, слукавил: «...И кто знает, не было ли вызвано этим криком известное обращение центра к казакам. Мы знаем, что... за последнее время политика Советской власти изменилась по отношению к казачеству. В газете «Красный пахарь» (!) от 11 сентября сказано, что политика по отношению к казачеству будет изменена, будут считаться с бытовыми условиями Дона...» (Роман «Старик»). Это из речи защитника на процессе Мигулина.