Из пережитого. Воспоминания флигель-адъютанта императора Николая II. Том 1

Мне до сих пор вспоминается прелестная лужайка перед фермой, залитая заходящим солнцем, и королева, окруженная своим выхоленным стадом, в красивой старомодной шляпе, простеньком платье, но с роскошной, стиля Людовика XVI, большой корзиной в руках, полной моркови, хлеба и разных овощей, из которой она кормила своих любимцев.

Только группа придворных мужчин и прислуги мешала немного полноте впечатления. Их современное некрасивое одеяние совсем не подходило ко временам Версальского двора.

В этом отношении охоты бывали гораздо красочнее. Сама королева обыкновенно смотрела на охоту издали, но к ней приводили для ласки особо отличившихся собак и лошадей.

У королевы Александры в ее саду была устроена небольшая столярная мастерская, в которой работали и учились мальчики из окружающих деревень. Королева по праву гордилась своей мастерской. Работа ее учеников была действительно художественна, а инкрустация по дереву намного превосходила столь распространенные итальянские изделия этого рода.

Материалом обычно служили разные сорта деревьев, выращенных в Сандрингхамском парке и сваленных с корня бурей или погибших от каких-либо других обстоятельств. Как наша императрица, королева не выносила, чтобы даже самое уродливое дерево было срублено в ее парке для каких-либо утилитарных целей.

В память посещения этой мастерской королева подарила мне прелестный маленький столик для хранения писем и бумаг.

– Он вам, наверное, лучше других вещей будет напоминать Сандрингхам и меня, – говорила она. – Этот столик точная копия с того, который постоянно находится около моего письменного стола. Я его очень люблю. К тому же он сделан из дерева, выросшего в моем саду.

Чтобы отблагодарить королеву за такой милый подарок, я послал ей из России небольшую, довольно изящную шкатулку нашей кустарной работы. Но она не захотела остаться в долгу и прислала мне к Рождеству две прелестные серебряные вещицы для моего письменного стола с выгравированной подписью, а также и альбом с отпечатанными фотографиями из ее жизни в Лондоне, Сандрингхаме и во время путешествий. Мне особенно понравилась та фотография, где королева снята на рыбной ловле с удочкой, и за нею стоит тот рослый шотландец, который смутил меня неожиданными звуками своей волынки в первый вечер по приезде. Все эти памятные вещи, как и другие, погибли в дни революции от руки большевиков.

Незадолго до дня своего рождения¹²² король как-то раз с немного таинственно-веселым видом отвел меня в соседнюю пустынную, полутемную комнату и вручил мне большой и красивый крест ордена Виктории, который был им недавно учрежден.

– Я так доволен, – сказал он, – что вы и мой племянник проводите эти дни у нас, и с особенным удовольствием даю вам на память наш английский орден.

– Ваше Величество, – отвечал я, – мне уже давно хотелось сказать вам, как я благодарен королеве и вам за ваше дорогое гостеприимство. Благодарю вас от всей души за этот Крест и в особенности за ваше постоянное милое внимание ко мне. В вашем доме я чувствую себя так хорошо и свободно!

– Я думаю, все-таки не так хорошо, как у себя дома, – улыбаясь, сказал король. – У вас при дворе не любят многолюдства, и это очень жаль. Ваш государь должен видеть чаще людей, приглашать их к себе, бывать в обществе. Он такой прекрасный человек. Надо, чтобы его знали близко не только министры и его свита, но и весь народ… в особенности люди из оппозиции – узнав его ближе, они, конечно, переменили бы свое мнение о нем, да и сами бы стали другими. Я много думаю об этом и о вас, русских.

– Ваше Величество, – отвечал я, – нашего государя ценят почти все русские, а революционеры и недовольные находятся всюду… Моя страна не такая, как другие. Наш простой народ даже не любит, когда его царь слишком часто нисходит к нему со своего трона. Что касается до оппозиции и влиятельных людей из общества, то государь, вероятно, отлично осведомлен об их мнениях и желаниях… и не через одних только министров.

– Я в этом и не сомневаюсь, – возразил король, – узнать такие вещи совсем нетрудно. Важно не то, что он сам знает о людях, важно, чтоб его самого люди знали, и как можно ближе.

– О! В этом я совершенно согласен с вами, – сказал я с убеждением, но сейчас же подумал в самом себе: «А еще главнее, чтобы люди сами старались о нем узнать ближе, но не с худой, с предвзятой, а с его лучшей стороны».

Через день меня позвала к себе и королева. Она передала мне небольшую изящную булавку для галстука с ее инициалами.

– Король вам дал уже орден, – сказала она, – а это на память обо мне и о нашем совместном путешествии.

День рождения короля был отпразднован почти в обычной домашней обстановке. К этому дню съехались только ближайшие родственники королевской семьи и немного более приглашенных.

Утром отправились в украшенную зеленью сельскую церковь на торжественное богослужение, а затем был парадный завтрак, с музыкой, за отдельными круглыми столами.