Из пережитого. Воспоминания флигель-адъютанта императора Николая II. Том 1

Около полуночи я вернулся к себе наверх и мог осмотреться. Моя громадная, красивая и уютная комната, видимо, раньше не была предназначена для одинокого человека или для пребывания кого-либо из лиц свиты. В ней стояла большая двуспальная кровать со старинными украшениями, толстыми пуховиками и красивой покрышкой, а на некоторых бронзовых и других вещицах письменного стола были выгравированы надписи, говорившие о принадлежности их кому-либо из ближайших родственников королевы Виктории.

Эта комната приходилась соседнею с помещением Михаила Александровича и, по словам принцессы Виктории, была мне отведена только потому, чтоб я был ближе к своему великому князю и не чувствовал себя одиноким – внимание и заботливость, которые особенно чувствуешь в положениях, сходных с моим.

Рядом с моей спальней находилась громадная ванна и уборная.

Днем мое помещение из-за больших четырех окон, дававших массу света, казалось не менее уютным, чем по вечерам.

Ох, уж эти английские окна, предмет моих постоянных мучений. Даже во дворцах открыть их еще кое-как можно, но закрыть их никому, кажется, не под силу. Более сложного и менее удобного приспособления, конечно, придумать нельзя. У меня окна выходили на громадный парадный дворцовый двор, затем на памятник королевы Виктории и на окружающие дворец со всех сторон парки.

Во время следующего моего пребывания в Лондоне, весною, я слышал в самом центре этого многомиллионного города, а именно в королевском саду, удивившее меня пение соловья. Других птиц там также много.

По утрам, около 11 часов, на дворцовом дворе происходила обыкновенно смена караулов, назначавшихся поочередно от английской, шотландской и ирландской гвардии, а их оркестры играли некоторое время перед окнами королевской семьи.

На другой день нашего пребывания эта церемония происходила в особенно торжественной обстановке, а знамена караулов были украшены большими зелеными венками. Оказалось, что это был день победы англичан, одержанной ими во время нашей Крымской кампании¹¹⁵.

Напоминание не особенно приятное для русского сердца и для русских гостей, но все же ничем не задевающее наше самолюбие.

Скорее напротив. Крым как был, так и остался нашим, а его геройская защита настолько казалась нашим противникам удивительной, что они, видимо, не могли ее забыть до сих пор!

О скольких еще более славных победах могли бы вспоминать русские войска и указывать на них ежегодно своему населению.

Но, к сожалению, это не в нашем обычае и не в нашем духе.

Мелочи ежедневного обихода в Букингемском дворце мало разнились от жизни иностранных гостей в наших дворцах. То же почти распределение дня, и то же внимательное заботливое отношение к ним как со стороны гофмаршальской части, так и самих хозяев. Дворцовая прислуга в Англии гораздо малочисленнее нашей, но вся подобрана из очень красивых рослых людей. Одета она в обычное, красивое, установленное для нее ливрейное платье, но парадная одежда наших дворцовых лакеев, хотя и менее изящная на отдельном человеке, в своей общей массе из-за обилия золотых позументов и гербов дает намного большее впечатление роскоши и блеска.

Там нет и наших декоративных придворных арапов и скороходов.

Из средневековых одеяний, еще сохранившихся в Англии, наиболее живописной является форма старых солдат, так называемых of the guard, поселенных в Тоуэре и своим назначением и преимуществами напоминающих нашу «золотую роту» дворцовых гренадер.

Так же как и в Норвегии, в английских дворцах имеется и обычная женская прислуга, предназначенная для уборки помещений свиты, чего у нас нет.

Королевская кухня превосходна и тонка; пожалуй, лучшая из всех тех, с которыми приходилось ознакомиться при остальных европейских дворах. В нее, как и у нас, входят большею частью французские блюда и очень немного тяжелых и пряных английских.

Фрукты, вина и сигары, как и вся сервировка и украшения цветами стола, не оставляют желать ничего лучшего.

Нельзя того же сказать о конфетах и папиросах. Они, как всюду, намного хуже наших.

Впрочем, я никогда не обращал никакого внимания ни на еду, ни на напитки, и мои суждения в данном вопросе могут быть не только поверхностны, но и неверны.

Королевская конюшня, кажется, наибольшая из остальных дворов Европы по количеству своих экипажей, упряжных и верховых лошадей, все-таки составляла, вероятно, лишь одну двадцатую часть нашего придворно-конюшенного ведомства.

В отличие от нас при английском дворе, насколько я помню, не было и своего постоянного придворного оркестра, как и нашей многочисленной императорской охоты.

Но там, как и у нас, имелся отлично составленный хор церковных певчих, одетый в платье, очень схожее по краскам и форме с нашим.

Мне приходилось слышать этих певчих во время церковных дворцовых служб, и они могли, безусловно, с полным успехом состязаться в пении с нашей изумительной придворной капеллой.

Вот те небольшие особенности, которые мне запомнились с той отдаленной поры. Я, наверное, пропустил много других.