Из страны мертвых. Инженер слишком любил цифры. Дурной глаз

Часть вторая

I

— Дышите!.. Кашляните!.. Хорошо… Теперь послушаем сердце… Задержите дыхание… Гм!.. Что-то мне не очень нравится… Одевайтесь.

Доктор изучающе смотрел на Флавьера, пока тот натягивал рубашку и, неловко отворачиваясь, застегивал брюки.

— Вы женаты?

— Нет, холост… Я вернулся из Африки.

— Были в плену?

— Нет. Я уехал в сороковом году. Меня забраковали из-за запущенного плеврита, который я заработал в тридцать восьмом.

— Думаете поселиться в Париже?

— Еще не знаю. В Дакаре у меня адвокатская контора. Но я думаю возобновить практику здесь.

— Юридическую?

— Да. Только моя квартира занята. А найти что-то сейчас…

Доктор теребил мочку уха, не спуская глаз с Флавьера, который никак не мог как следует повязать галстук и оттого нервничал.

— Вы пьете, не так ли?

Флавьер пожал плечами:

— А что, заметно?

— Это ваше дело, — ответил доктор.

— Да, выпиваю, — признался Флавьер. — Жизнь — штука непростая.

Доктор неопределенно повел рукой. Он уселся за стол, отвинтил колпачок авторучки.

— Ваше общее состояние оставляет желать лучшего, — заключил он. Вам необходимо отдохнуть. На вашем месте я бы поехал на Юг. Ницца, Канны… Что касается ваших навязчивых идей… тут нужно показаться специалисту. Я сейчас напишу записку своему коллеге, доктору Баллару, обратитесь к нему.

— Как по-вашему: это серьезно?

— Покажитесь доктору Баллару.

Перо заскрипело по бумаге. Флавьер вытащил из бумажника пачку купюр.

— Пойдете в отдел снабжения, — сказал доктор, не прекращая писать. — По этой справке будете получать дополнительную норму мяса и жиров. Избегайте волнений. Никакой переписки, никаких дел. С вас триста франков. Благодарю.

Он проводил Флавьера до двери и впустил очередного пациента. По лестнице Флавьер спускался весьма недовольный результатом визита. «Покажитесь специалисту!» Психиатру, который вытянет из него самое сокровенное, вынудит его рассказать все, что он знает о смерти Мадлен. Нет, это невозможно! Уж лучше ему продолжать жить со своими кошмарами, каждую ночь во сне блуждать в запутанных галереях мира, населенного нечистью, взывать к кому-то во тьме… Впрочем, в этом наверняка повинна африканская жара, тамошнее пылающее солнце. Тут он излечится от всего этого.

Подняв воротник пальто, он пошел в сторону площади Терн. Он не узнавал Париж, все еще тонущий в зимних туманах; пустынные проспекты, по которым сновали одни только «джипы», казались ему незнакомыми. Он чувствовал, что на фоне послевоенной бедности выглядит одетым чуть ли не с вызывающей роскошью, и ему было не по себе. Шел он быстро, как и остальные прохожие: время, когда люди могли позволить себе гулять, еще не вернулось. В серой мути едва угадывались очертания Триумфальной арки. Все вокруг было окрашено в цвет прошлого, в цвет воспоминаний. Не лучше ли было остаться там, в Африке? Чего он ждет от этого паломничества? У него были другие женщины: раны зарубцевались. Мадлен превратилась в призрачную тень…

Он зашел в «Дюпон», облюбовал столик у окна. Из посетителей здесь было лишь несколько офицеров, затерявшихся в огромном зале. Тишину нарушало только посвистывание кофеварки. Унылого вида официант с почтением взирал на его пальто из дорогого драпа, на замшевые ботинки на натуральном каучуке.

— Коньяку, — бросил Флавьер. — Настоящего!

Делать заказ в кафе и ресторанах он научился негромко и отрывисто. Это, да еще, пожалуй, страдальческая маска на лице на официантов действовало безотказно. Принесенное он выпил залпом.

— Недурно, — одобрил он. — Повторить.