Из страны мертвых. Инженер слишком любил цифры. Дурной глаз

Теперь он уже и сам толком не знал, чего добивается. Полный горечи и разочарования, он слушал Мадлен вполуха. Неужели она лжет? Но зачем? И как бы она придумала все эти подробности? Самый неисправимый скептик поклялся бы, что она действительно Рене Суранж.

— Ты не слушаешь, — заметила она. — Что с тобой?

— Ничего… Устал немного. Здесь так душно.

Они быстро миновали остальные залы. Флавьер был рад снова увидеть солнце, окунуться в уличную толчею. Ему захотелось побыть одному, зайти куда-нибудь выпить.

— Прости, я должен оставить тебя, — сказал он. — Я еще не выписал дополнительный паек… Нужно сходить в продовольственный отдел. Погуляй… Купи себе что понравится, вот!

Он вытащил пачку измятых купюр и тотчас устыдился этой подачки. И зачем он только сделал ее своей любовницей? Он все испортил. Сотворил какого-то монстра: и не Мадлен, и не Рене.

— Не задерживайся! — бросила она напоследок.

Когда она оказалась метрах в двадцати, удаляясь по залитому солнцем тротуару, он чуть было не бросился вдогонку, до того она была похожа на прежнюю Мадлен — осанкой, движением плеч, быстрой поступью, слегка стесненной узким платьем. Она подходила к перекрестку. Боже, да ведь сейчас он потеряет ее, сам предоставив ей возможность сбежать… Да нет же, куда ей бежать? Не надо бояться, не так уж она глупа. Она будет смирно ждать его в отеле.

Он зашел в первое попавшееся кафе: терпеть больше не было сил.

— Анисового!

Прохладный ликер не принес успокоения. Флавьер вновь и вновь возвращался к той же неразрешимой проблеме. Рене — это Мадлен, и все же Мадлен — не совсем Рене. И никакому доктору не распутать этой головоломки. Или же он, Флавьер, с самого начала ошибался: просто память сыграла с ним злую шутку. Он так мало знал ту, настоящую, Мадлен. Столько событий произошло с тех пор… Хотя нет, разве Мадлен не занимает его мысли денно и нощно? Разве образ ее не запечатлелся в нем навечно? Он узнал бы ее с закрытыми глазами, едва ощутив рядом ее присутствие. Нет, просто Мадлен отличается от всех других женщин: она другой породы. И если раньше она чувствовала себя немного неуверенно в роли Полины, то теперь ей не по себе в роли Рене: сознание ее словно теряется в выборе между столькими оболочками.

Быть может, теперь она окончательно воплотится в Рене… Нет, ни за что! С этим он никогда не согласится! Потому что Рене увядает, у нее нет ни утонченности, ни очарования Мадлен… потому, наконец, что она отвергает все его доводы.

Он взял еще аперитив. Доводы! Можно ли называть так ничем не подкрепленные утверждения? В душе он уверен, что она — Мадлен. И только. Чтобы припереть ее к стенке, чтобы вынудить ее признаться, требуется вещественное, неопровержимое доказательство. Но где его взять?

Алкоголь уже начал струиться по жилам, и Флавьер, напрягая мозг, пытался превратить этот подспудный огонь в яркий свет. Смутно он чувствовал, что доказательство совсем рядом, стоит только протянуть руку. Не раз он видел в сумочке Рене ее удостоверение: «Суранж, Рене-Катрин, родилась 24 октября 1916 года в Дамбремоне, департамент Вогезы». И что дальше?

Он расплатился, еще немного пораскинул мозгами. Что ж, рассуждение вполне логичное. Он вышел, сел в трамвай, шедший в сторону почтамта. Внутри была пустота — из-за сделанного им открытия. Теперь ни о чем не хотелось думать. Он разглядывал невыразительные лица пассажиров, сгрудившихся на площадке, и почти желал слиться с ними… Тогда ему было бы не так страшно.

К окошку была очередь, и он безропотно пристроился в хвост. Если связь восстановлена, если заказов не слишком много, скоро он будет знать…

— Могу я позвонить в Дамбремон?

— Какой это департамент?

— Вогезы.

— Дамбремон? — повторил служащий. — Должно быть, он подчиняется Жерарме. В таком случае…

Он окликнул коллегу:

— Слушай, ты-то должен знать. Дамбремон, Вогезы… Месье желает позвонить.

Второй служащий поднял голову:

— Дамбремон? Стерт с лица земли бошами… А куда именно вы хотели позвонить?

— В мэрию, насчет метрики, — ответил Флавьер.

— Там нет больше мэрии, вообще ничего нет. Одни развалины.

— Что же мне теперь делать?

Служащий пожал плечами и принялся что-то писать. Флавьер отошел от окошка. Значит, ни мэрии, ни архивов, ни метрических книг ничего, кроме удостоверения личности, выданного то ли в октябре, то ли в ноябре сорок четвертого… А что такое удостоверение? Нужно доказательство, неоспоримое доказательство того, что Рене уже жила, когда Мадлен… Флавьер медленно сошел вниз по ступенькам. Доказательств нет, с тоской подумал он. Никто и никогда не сможет установить, что они жили в одно и то же время, что их действительно было две. Или, наоборот, что их было не две…