Избранное

(Из рукописи одного монаха) Что если гроб — купель, а не пещера?Из мрака, рокового искони,восстанут все, как веруют они:немилосердна к верующим вера.Бог, тише говори, не то иныесочли бы голос Твой за трубный глас,как будто в безднах бьет последний час,когда в ответ на эти позывныеиз-под камней все времена земные,влача лохмотья тленные льняные,скелетами надвинутся на нас.Вот сверхъестественное возвращенье.Где в сверхъестественном затаенокогда-то было тело, там однодля мертвых право — боговоплощенье:хлеб и вино.Всеведущий! Рисую наугадво тьме мои последние картины;кроме Тебя, других не знаю врат,не ведаю другой первопричинывсех наших будущих утрат.Судом Твоим увенчаны кончины.Забрезжит свет средь мировой пучины,но не Твоей любовью сотворен;гром грянет, не Тобою предварен,и содрогнутся вне Тебя глубины,согнутся без Твоей опоры спины.Глухие стоны там, где были станыстрастей в стенах взрывающихся зданий,

и радости, подобия страданий,обречены вернуться в те же страны,где вожделенья, где года гаданий,где блеклый блуд и дряхлая вражда,а над церквами, жгучими, как раны,летят несуществующие враныиз ниоткуда в никуда.Встает скелет спросонья за скелетом,спешат кусаться всем своим оскалом,но кровь не проливается при этом;холодный палец тянется к бокаламглазниц, где слез не сыщешь даже в маломколичестве, и следом за рассветомих вечер надвигается не в срок;среди скелетов каждый одинок,но в бурю все они восстать готовы,в ней чувствуя любви Твоей истоки гнева Твоего первоосновы,в которых видится итог.Последних не дочувствовав тревог,сменяются молчаньем страшным зовы.Сидят они пред черными дверями,усыпанные как бы волдырями;так выпадает поздний свет,растет, лишенный радужных примет.Так рушится, сгущаясь, тьма ночная,великим черным гнетом начинаяломать им руки, а потом хребет.Колеблются под гнетом протяженнымих плечи, разновидность волн морских,когда подобны мыслям напряженнымпустоты в них...

А где для лбов опора?Их мозг и под землею кое-какраздумывал, причастный скрытым думамземли, которой вторят смутным шумомдеревья на ветру, встречая мрак.Среди картин, Тобою сотворенных,Всевидящий, простишь ли усмиренных,которых бьет отчаянная дрожь?Не дрогнешь ли, увидев, что не гожТвой город, лишь с листом поблекшим схожв пространствах, гневом Божьим разоренных?Не дай колесам суток убыстренныхстремиться в даль, заряженную громом,но и не уничтожь приговоренныхв молчании великом, нам знакомом.Не будет ли Тобой средь нас возвышентот, чей отважный голос тварям слышен,кто бытие повторное прервет,из этой жути душу отзовети весело сквозь вещи поплывет,все силы безбоязненно теряя,касаясь всех на свете струн,в чужие смерти, как в свою, ныряяи в смерти чувствуя канун.    ...Снесешь ли Ты день этот безголосый,перед которым кратки все длинноты,молчанья ужасающие нотыи ангелов, упорных, как вопросы,когда для крыльев ангельских откосы —оплоты?    Смотри, какие в небе повороты,

в глазах бессчетных жалобные росы,а разве песни ангелов — не взносыв Твою былую ясность, чьи красотынам больше недоступны, как высоты?А если бы святые с бородами,которые премудрость излучалии все Твои победы означалии те, что Сына Твоего годамикормили, чтобы шли за Ним стадамиприверженцы, чтоб целыми садамиросли березки-девы над водами,что если бы они все замолчали?А если бы среди образовавшихвкруг Твоего престола тын,возник Твой Сын, ответил бы Ты Сынувсей своей болью одинокой:Сын!Ищешь ли Ты ликТого, кто на суд созывает,на суд среди руин?Сын!Велишь ли, Отец, чтобы Твой наследник,за которым идут Магдалины,спустился в глубины,где смерть — желаннейший заповедник?То был бы последний Твой приговор,последняя милость, последний укор.И воцарился бы в небе покой,которым суд завершился бы Твой.Загадки всех Твоих даров,все одеянья всех мировраз навсегда расстегнутся.

Как тут не ужаснуться!Всесозерцающий, видишь мой страх,муку мою?Боюсь, ты исчезнешь в Твоих мирах.Ты на краю.Это лишь образ бедный.Близится день этот бледный,судный для всех и всего.Не избежишь Ты его, Всесозерцающий.Скрыться Ты рад?Куда?Я, прорицающий,с преданным видомот сих до сих,я к Тебе ближе других;не ради наградсо всеми святыми я Тебя выдам.Допустим, я скрыт,но что я предприму,если мой страх, к такому влекущий концу,подобен Твоему?Лицом к лицуприльну к Творцуи нам, быть может, подвластна,пускай не согласна,великая приостановится сфера,как ее не гонимогучим теченьем;не то берегись: воскреснут они!Немилосердна к верующим вера.(Перевод В. Микушевича)