Избранное

«Хорошо, что мы уже на улице, ему не придется держать меня под руку. Но его рука не отпускает моей. Я ее отдергиваю, может быть, слишком грубо, и мы шагаем рядом. Он разговаривает спокойно, будто и не обратил внимания на мой резкий жест, говорит о болезни Сабина, которая прогрессирует, о том, что его нужно обманывать, — эта ложь не поможет ему выздороветь, но хотя бы заставит забыть, что конец близок. Вот мы у моей калитки. Гектор бросается навстречу и лает, как ошалелый, заглушая его голос. Гектор, проклятый пес, замолчи, я хочу его слушать! Он ушел. Не помню, пожала ли я ему руку на прощанье. Не знаю, что он сказал, что сказала я, ничего не знаю. Я люблю его. Не могу идти в дом. Побудем здесь, в саду, Гектор. Помолчи, дружок. Вот так, лежи смирно. Среди этой тишины, среди этого бесконечного мира, объятого сном, живо лишь одно. Оно во мне. Никогда я не встречала подобного человека. Он первый. В той жизни я много раз считала, что влюблена. Как мне могло это казаться? Я никогда не испытывала того, что переживаю сейчас, потому что никто не был таким, как он. А что, если он почувствовал сквозь рукав мою обгорелую кожу? Не хочу об этом думать. Не хочу и не могу думать. Я сейчас ощущаю в себе такую силу, что взяла бы весь земной шар в руки и перемесила бы, чтобы создать заново. Город, долины и горы, я вас вижу с высоты, как, наверное, видит бог, и ему смешно, что вы такие маленькие. Если бы я могла сейчас завопить нечеловеческим голосом то ли «Октав», то ли «любовь», — да так, чтобы лава клокочущего в моей груди вулкана достигла неба, оглушая гулом горы и долины, нарушая сон всего живого, чтобы моя любовь охватила все пространство, словно ужасающая реальность!

Я полагала, что ничто мне больше не грозит, что я только и буду класть краски на холст, навещать Сабина и кормить кроликов. Я считала, что превратилась в каменную глыбу, в утес и что какой-то причудливый механизм приводит в действие повседневные привычки, оказывается, я стала кипящей лавой, и эта лава могла бы сжечь целый мир. Все это не злая шутка, которую со мной сыграла жизнь в отместку за то, что я пыталась ее игнорировать. Просто никто на свете не может сравниться с этим человеком, никто не обладает таким загадочным обаянием. Его взгляд выражает разноречивые чувства, его личность соткана из контрастов, его мужественное изящество волнует. Если бы я его встретила десять лет назад, мне выпало бы два года счастья, два года… Не случись восемь лет назад… Нет, не надо ни о чем думать этой ночью, пусть сейчас во мне клокочет высвободившаяся сила… Мне предстоит много думать завтра и послезавтра, весь остаток жизни.

Ты никогда не выглядела так, любовь! Никогда ты не была такой сильной и яростной. Нет, я никогда в жизни не любила, все я воображала, придумывала. Других я приукрашивала, но Октав в этом не нуждается, он сам по себе прекрасен.

В саду становится холодно, сыро. Под ногами мокрая трава, я верчусь на пятачке, топчу цветы, но в комнату не могу войти — я не умещусь в ней, стены рухнут…»