Избранное

Верблюжонок

Это все из-за вас.

Кот

Вот те раз.

Я хочу вам доставить развлечение,

Сам остаюсь для лечения,

Даю вам билеты

На лучшие ленты,

На самые передние места —

Вы оскорбляете Кота!

Вызываю вас на дуэль! Где пистолеты?

Слоненок

Вы нам дали вчерашние билеты.

Верблюжонок

Вчерашние, уже негодные.

Кот

О неблагодарные! О неблагородные!

Идут в кино. А меня укладывают

в постель!

Дуэль, дуэль!

Песенка

Мы, коты, когда задеты,

Презираем канитель,

Вынимаем пистолеты,

Вызываем на дуэль!

Ха-ха-ха! Пиф-паф, пиф-паф!

Вы узнаете, кто прав!

Убедиться не хотите ль,

Как мы бьем в любую цель!

Извинитесь, оскорбитель,

А не то — дуэль, дуэль!

Ха-ха-ха! Пиф-паф, пиф-паф!

Вы узнаете, кто прав!

Слоненок

Он, кажется, действительно

рассердился.

Кот

Теперь я убедился,

Что не обойтись без поединка.

Поглядим-ка!

Становитесь, Слоненок! Где ваш

пистолет?

Слоненок

У меня его нет.

Кот

Вы боитесь! Верблюжонок,

проявите отвагу!

Берите шпагу!

Верблюжонок

У меня нет шпаги.

Кот

Бедняги!

Испугались? Дрожите?

Сейчас убежите?

Ха-ха-ха! Пиф-паф, пиф-паф!

Вы узнаете, кто прав!

Слоненок

Постойте, Кот. У меня есть два

игрушечных ружья.

И я

Готов с вами сразиться.

Верблюжонок

Он вас не боится.

Кот

То есть как — не боится?

Нет, это не годится…

И потом,

У нас со слоном

Неравные шансы. Я маленького

роста, а вы большого.

Слоненок

Что ж такого!

В меня легче попасть.

Кот

Но в меня тоже можно попасть.

И тогда я могу пасть

На дуэли.

Ишь, чего захотели!..

Я — за мир!

А билеты перепутал кассир.

Он дал билеты не на то число.

А я за вас болел так тяжело!

Ел горькие пилюли, терпел уколы!

И вас освободили от школы

На три дня.

И все из-за меня.

Но пускай! Как говорится,

Я предлагаю мириться.

Как не стыдно! Из-за пустяка вы,

так сказать,

Готовы были меня растерзать!

Верблюжонок

Нет, Кот. Это вы дали нам

убедиться,

Что с вами не стоит водиться.

Кот

Это я с вами не вожусь

И ухожу-с!

Слоненок

Ушел. А все же с ним было чуть-

чуть веселее.

Верблюжонок

Пойдем погуляем.

Слоненок

Так я же болею.

Верблюжонок

И долго думаешь лечиться?

Слоненок

Нет. Завтра пойду учиться.

Песенка

Как плохо жить без школы,

Совсем помрешь от скуки,

Да здравствуют науки!

Да здравствуют науки —

Задачки,

Сочинения

И физика!

И химия!

Займусь-ка лучше ими я,

Займусь-ка лучше ими я.

1981

Портреты

Поэт, мастер, учитель

Летучее, легкое имя — Антокольский, в котором и ток, и поток, и токай...

Он родился поэтом, и всегда для него это было самое главное. Сильнее напастей и бед, потерь и утрат.

Более полувека в России звучат его стихи. Более полувека на поэтической эстраде появлялся небольшой и стремительный Павел Григорьевич и бросал в зал энергичные, полнозвучные строфы своих стихотворе­ний и поэм. И читатель стиха радостно отзывался ему, ровеснику всех поэтических поколений советской поэ­зии.

Он не играл в сильную личность, пророка или судью. Он всегда весело играл словом. Он весь раскрывался в слове. Оно — его жизнь, его боль и радость.

Но он не игрушка словесной стихии. Он мастер. Он умело управлял цепными реакциями поэтической речи. Он умел и в самом эксперименте сохранить истинный накал чувств. Он все умел в поэзии.

Этого одного достаточно, чтобы назвать его учителем. Но он учитель и в прямом смысле. Он учитель сердеч­ный и добрый. Учитель без учительства и лишней на­зидательности. Ему обязаны дружбой, помощью, уча­стием и советом десятки начинающих, созревающих и уже зрелых поэтов нашего времени. Он жил в окружении учеников, ставших друзьями.

Все мы с юности знаем наизусть «Санкюлота», «Франсуа Вийона», строфы из «Сына», стихи о Пушки­не. У каждого свой выбор. Есть из чего выбирать.

Поэзия живет не от юбилея к юбилею, а от свершения к свершению.

Старик

П. А.

Удобная,

теплая шкура — старик.

А что там внутри, в старике?

Вояка, лукавец, болтун,

озорник

Запрятан в его парике.

В кругу молодых,

под улыбку юнца, Дурачится дьявол хромой.

А то и задремлет,

хлебнувши винца,

А то и уедет домой.

Там, старческой страсти

скрывая накал, Он пишет последний дневник.

И часто вина подливает

в бокал —

Вояка, мудрец, озорник.

1977

Из третьего воспоминания

Первое воспоминание — облик, второе — слова и поступки. Но все это отрывочно, разбросанно, и с чем- то перемешано, и принадлежит тебе одному, как днев­ник, пока не сложится в третье воспоминание — вос­поминание о нравственном значении личности. И тогда внешние черты, слова и поступки, как стальные опилки в магнитном поле, вдруг расположатся по силовым линиям в некий чертеж. И тогда же вдруг обнаружится бедность первого и второго воспоминаний. Потому что они принадлежат лишь тебе одному, как дневник. А там, в силовом поле, другие совсем единицы измерения — масштабы общественные. И твои дневниковые воспоми­нания — лишь крупицы, обозначающие очертания чего-то более важного, того, что сразу и не прояснишь для себя, потому что память накапливает непроизвольно и случайно. А если с самого начала — произвольно и предвзято, то такому дневнику не хочется верить...