Избранное

Он в слух ушел. И тишина, как дали...Мы замерли, не слыша ничего.А он — звезда. Другие звезды всталиневидимо для нас вокруг него.О да, он — все. Но ждет ли кто теперь,что он заменит нас и нас рассудит?Пади мы даже ниц пред ним — пребудетглубоким и бесстрастным он, как зверь.То, что влечет с мольбой к его стопам,в нем миллионолетья прозябает.Забыл он то, что знаем мы, но знаетон то, о чем заказано знать нам.

L'ange du méridien[1]

Шартр Когда, охвачен ересью, мятежногудит вокруг собора ураган,твоя улыбка привлекает нежно,о ты, одушевленный великан,ты ангел, в чьих устах изваян зовста уст, ты не исполнен смуты,и ты не замечаешь, как минутыстекают с круглых солнечных часов,где все отрезки дня ты поместил

в глубоком равновесии надменном,и каждый час созрел, и полон сил.Что, каменный, проведал ты о нас?Зачем ты с выражением блаженнымвознес свой щит над ночью напоказ?

Кафедральный собор

В тех старых городках, где, как в былом,под ним дома, как ярмарка, толпятся,дабы, его заметив, стушеваться,закрыть лавчонки, повелев молчкомумолкнуть дудкам, крикунам бесчинным,взволнованно прислушиваясь к высям, —

а он стоит в своем плаще старинном,со складками контрфорсов — независим,не зная, что домами окружен.В тех старых городках мы вдруг поймем,насколько все, что льнет со всех сторон,переросли соборы; их подъембезмерен так же, как безмерен взгляд,что погружен в себя самозабвеннои ничего, что вне его, надменноне замечает. Их судьба, как клад,накапливалась, окаменевая,непреходящей вечности полна,

тогда как улочки, где грязь сплошная,случайные носили имена,как дети — платьица: не все ль равно,как фартук — лавочник: какой попало.Соборы помнят все: и стон начала,и взлет, где ярость к небесам взывала,любовь и страсть, как хлеб и как вино,и жалобы любви во тьме портала.Но жизнь свой ход в курантах замедляла,на башне эхо поступей стихало —и смерть гнездилась в сумраке давно.

Портал