Избранное. Статьи, очерки, заметки по истории Франции и России

«Заключение нашего коммерческого трактата с Портой, – докладывал вице-канцлеру князь Барятинский 21 июля (1 августа) 1783 г., – здешней публике весьма неприятно, и духи здесь распространяются и громко говорят: нельзя, чтоб оба Императорские Дворы не имели каких-либо дальних видов, ибо Россия не довольствуется таким выгодным трактатом и занимает еще под свою державу татарские народы; надобно непременно всем державам иметь попечение проникнуть в намерения обоих Императорских Дворов и воспротивиться им. Люди же, упражняющиеся в коммерческих делах, – продолжал Барятинский, – отзываются, что теперь более, нежели когда-либо, должно опасаться Генеральной войны, ибо, хотя бы от оной никаких бы других последствий не вышло, как только уничтожение сего нового Коммерческого меж Россией и Портой трактата, следует уже непременно завести войну, понеже оный трактат столь важен, что неминуемо все торгующие в Леванте нации потерпят чувствительный упадок в своей торговле»[232].

Демарши, предпринимаемые французской дипломатией в Вене и Берлине, не остались незамеченными в Петербурге, как и подстрекательские усилия Пруссии в Константинополе и Париже. «Прусский Король, точно как барышник, все выпекает вероятности перед французами, – писал Потемкин Екатерине еще в мае 1783 г. – Я бы желал, чтоб он успел Короля уговорить послать сюда войск французских, мы бы их по-русски отделали». «Теперь отовсюду французские интриги и происки до нас доходят, mais ils ne feront que l’eau claire, pourvu que Vous Vous porties bien. Adieu, mon cher ami (Но они толкут воду. Лишь бы вы были здоровы)», – писала Екатерина 11 (22) сентября того же года Потемкину. А спустя несколько дней, 26 сентября (6 октября), в другом письме она возвращается к этой теме: «Увидишь из сообщенных бумаг твердый ответ Цесарского двора Французскому. Теперь ожидаю с час на час объявления войны по интригам французов и пруссаков»[233].

Императрица имела в виду протест Людовика XVI, заявленный им Иосифу II относительно действий России в Крыму. Император, проявив союзническую солидарность, отказался принять этот протест, так как еще в мае, получив от Екатерины манифест о присоединении Крыма к России, поздравил ее с расширением ее владений и заверил в своей поддержке[234]

. Императрица была признательна Иосифу за косвенную помощь в овладении Крымом и заверила его в том, что при случае станет действовать аналогичным образом в интересах Австрии[235].

26 июня 1783 г., когда полным ходом осуществлялись оккупация Крыма и приведение татар к присяге на верность России, французский посланник в Петербурге маркиз Верак по поручению своего двора пытался через вице-канцлера И. А. Остермана убедить императрицу отказаться от ее намерений и договориться с Портой ради «сохранения спокойствия». При этом он предложил посредничество Франции между Россией и Оттоманской Портой.

Остерман изложил маркизу Вераку все обстоятельства, побудившие государыню принять Крым под свой скипетр, и со всей определеностью заявил, что «в сем деле нельзя уже настоять ни на какой негоциации» и что решение императрицы бесповоротно[236]

. При этом он ссылался на два прецедента – присоединение Корсики к Франции и «отложение от Англии американских селений». И в том и в другом случае, подчеркнул вице-канцлер, Россия придерживалась «беспристрастного и равнодушного поведения», коего вправе ожидать теперь и от Франции.

Верак попытался было внушить собеседнику, что действия России и Крыму и на Кубани возбуждают в Турции воинственные настроения, с которыми Франции, озабоченной сохранением спокойствия в Европе, трудно будет справиться, как это бывало прежде. «Турецкое министерство, – заявил Верак, – хотя б и хотело пребыть в миролюбивых расположениях своих, принуждено будет уступить буйности склонного к войне простого народа, а от сего и возгорится в Европе жестокий пламень, тем наипаче, что Император Римский делает великие приуготовления»[237].

Остерман поинтересовался, «не состоит ли Французский двор е Портой в каких-либо обязательствах», на что Верак ответил, что «двор его с Портой никаких обязательств не имеет, а представляет свои добрые услуги единственно по дружбе своей к Государыне Императрице и в отвращении войны»[238]. На этом встреча и завершилась. Идея французского посредничества вообще не обсуждалась, что означало фактическое его отклонение Россией. Франции, таким образом, давали понять, что она может действовать в Константинополе лишь по собственной инициативе, как это уже было в 1778–1779 гг., но не по поручению России. Одним словом, стороны остались на прежних позициях. А 4 августа маркиз Верак отправил в Версаль сообщение о завершении военной операции в Крыму.