Избранное в двух томах. Том 2

Или про то, что во время вращения корабля «Луна прошла в иллюминаторе, как в фильме «Веселые ребята». Помните, там еще песенку поют: «Черные

стрелки проходят циферблат. .»

А про срывающиеся на спуске в верхних слоях атмосферы клочья наружной

теплоизоляционной обшивки сказал так:

— Как хлопья снега в новогоднюю ночь. .

Рассказал и о вещах, хотя далеко не столь приятных, как все эти милые

подробности, но несравненно более существенных. В частности, не умолчал о

том, что через некоторое время пребывания в невесомости начал ощущать

нарушения в работе вестибулярного аппарата — легкое головокружение и

поташнивание. Правда, стоило ему принять исходную собранную позу и

зафиксировать неподвижно голову, как эти неприятные явления стали заметно

слабее. А после того как космонавт поспал (первый сон человека в космосе!), почти полностью исчезли.

Наблюдавший Германа Титова врач, опытный авиационный медик Евгений

Алексеевич Федоров, узнавший вместе со своим коллегой Иваном Ивановичем

Бряновым и дублером Титова Николаевым об испытанных космонавтом

вестибулярных нарушениях сразу, на месте приземления, от самого Титова, сказал ему:

— Гера, об этом расскажи на комиссии подробно. Это штука очень серьезная.

И Титов рассказал.

Рассказал, не поддавшись естественно возникшей вокруг пего победно

ликующей атмосфере, без преувеличения, всемирного масштаба, на фоне которой

вряд ли очень уж хотелось ему произносить какое-то «но».

326 Это далеко не такое простое дело — не поддаться атмосфере! Особенно

атмосфере парадной. Иногда это бывает даже труднее, чем не поддаться

воздействию власти, страха, зависти и других, бесконечное число раз отраженных

в литературе и искусстве факторов, мощно влияющих на души человеческие.

Гораздо труднее!

Титов — не поддался.!. Эту его моральную победу над самим собой я

склонен расценивать, по крайней мере, не ниже, чем саму готовность сесть в

космический корабль и лететь на нем в космос.

Теперь каждому, кто хотя бы в малой степени связан с космическими

исследованиями, ясно, что космонавт-2 оказался первым человеком, реально

столкнувшимся с одной из наиболее сложных проблем космонавтики.

Невозможно переоценить значение этих его наблюдений, проведенных — в

соответствии с благородными традициями многих славных естествоиспытателей

— над самим собой. Теперь мы все это понимаем. Но то теперь. А в день, когда

Титов отчитывался за выполненный полет, раздались было и такие голоса:

— Ну и стоит ли об этом шуметь? Акцентировать внимание!. Скажите, большое дело: поташнивало его! Голова кружилась! Нежности телячьи. . Это, к

вашему сведению, и без всякого космоса случается.. Да и вообще — вы можете

поручиться, что это у Титова не индивидуальное? Может быть, он просто легко

укачивается? А вы сразу на весь белый свет раззвоните.. Нет, нечего в бочку

меда подпускать ложку дегтя. Полет прошел отлично, космонавт чувствовал себя

прекрасно — и все!

Но, к чести руководителей нашей космической программы — а они почти все

присутствовали при отчете космонавта, — подобная страусовая тактика

поддержки у них не получила. К возникшим у Титова вестибулярным явлениям

решено было отнестись со всей серьезностью — решено фактически даже без

дискуссии.

Единственное, о чем высокий синклит вроде бы на минуту призадумался, —

это об «на весь белый свет раззвоните». Может быть, действительно пока не

стоит? Не лучше ли подождать подтверждения — или опровержения — в

следующих полетах, а уж тогда. .

Но, поразмыслив немного, решили и перед лицом «всего белого света»

ничего не умалчивать. Мотивов, толкнувших именно на такое решение, я тогда

как-то не уловил. Возможно, прослушал. Наверное, были сре-327

ди этих мотивов и чисто практические: раз уж полеты людей в космос начались, то шила в мешке — если, конечно, таковое в нем имеется — все равно не утаишь.

Но были, я уверен в этом, и соображения более, если хотите, принципиального

характера: ответственность первопроходцев перед историей!

Так или иначе, и на пресс-конференции, состоявшейся 11 августа в актовом

зале Московского университета (такие пресс-конференции после каждого

космического полета быстро стали традиционными), и в опубликованном неделей

позже в газете «Правда» рассказе «700 000 километров в космосе»—о полете

корабля «Восток-2», и во всех последующих публикациях, докладах, выступлениях на научных конференциях — повсюду этой проблеме уделялось

все то внимание, которого она — последующие полеты это, увы, подтвердили —

заслуживала. Как, впрочем, заслуживает и по сей день. .

Так случилось, что на пусках кораблей «Восток-3» и «Восток-4», на которых

успешно слетали в космос мои недавние слушатели Андриян Григорьевич

Николаев и Павел Романович Попович, я присутствовать не смог. Приболел.