Избранное в двух томах. Том 2

мы видим, не обошлось), что условия сближения неблагоприятны для стыковки.

Тогда командир экипажа В. А. Джанибеков решительно включил ручное

управление, произвел нужный маневр и вывел корабль в верное положение.

Стыковка произошла нормально.. Возможно, что тут в отличие от рассказанного

случая с кораблем «Викинг», автоматика в конце концов справилась бы и сама.

Но — более долгим, не оптимальным путем, израсходовав больше

энергетических ресурсов, запас которых на космическом корабле, даже

современном, не безграничен.

Самый блестящий, непревзойденный пример того, на что способен человек в

космосе, дали Владимир Джанибеков и Виктор Савиных, спасшие от гибели

орбитальную станцию «Салют-7». Она летала уже некоторое время в

беспилотном режиме без экипажа на борту — и вдруг «замолчала»: перестала

реагировать на команды с Земли, не выдавала никакой информа-408

ции, не отвечала на запросы. Это случилось в начале 1985 года.

Уверенности в том, что станцию можно спасти, конечно, не было. И все же

решили попробовать.

Полетели «пробовать» Джанибеков и Савиных. Первое, что им нужно было

сделать, это состыковаться с «Салютом». Исправная станция, подчиняясь

автоматике, сама способствует этому — как бы «подставляется» своим

стыковочным узлом под стыковочный узел приближающегося корабля. А тут она

не только не подставлялась, но, напротив, произвольно вращаясь,

«уворачивалась» от корабля. Исключительное искусство потребовалось в этой

акробатической стыковке от Джанибекова!

Ну, а дальше пошли новые сложности. Станция промерзла насквозь.

Аккумуляторы разряжены. Тока нет. Адский холод.. Но космонавты нашли

неисправность, наладили постепенно электроснабжение — и станция стала

оживать!

Горячую еду Джанибеков и Савиных смогли впервые попробовать лишь

неделю спустя.

Между прочим, К. Феоктистов, комментируя эту исключительную операцию, заметил, что «этого не произошло, если бы на станции был экипаж», который при

первых признаках ненормальной работы системы энергоснабжения обнаружил

бы дефект и устранил бы его — то есть проделал в нормальных условиях то, что

Джанибекову и Савиных пришлось делать в условиях экстремальных.

Да и во вполне благополучных — «штатных»—обстоятельствах человек и

автоматика в космосе чаще всего не конкурируют, а дополняют друг друга.

Скажем, инструментальные исследования Земли из космоса отнюдь не отменяют

визуальных наблюдений. Справедливо заметил А. Покровский, рассказывая о

подобных наблюдениях, выполненных советско-индийским экипажем, что

«человеческий глаз — уникальный инструмент, который способен подметить

детали, недоступные объективу самого совершенного аппарата».

И еще одно соображение приходит в голову, когда думаешь о месте человека

в космических полетах. До сих пор эти полеты являли собой блестящий пример

силы научного предвидения: в них обнаруживалось не так уж много

принципиально нового по сравнению

409

с тем, что было заранее предсказано на Земле. Во всяком случае, гораздо меньше,

чем следовало бы ожидать в таком, не имеющем прецедентов деле.

Недаром Гагарин после полета произнес фразу, которую я уже вспоминал:

— Все было в точности так, как вы мне расписали. Будто вы там уже

побывали до меня..

В этой шутке отразилось не только доброжелательное отношение и

признательность космонавта тем, кто готовил его к полету, но и нечто гораздо

более важное: успешность построенных на научной основе прогнозов.

Переоценить значение надежности таких прогнозов трудно.

Но еще труднее было бы гарантировать, что так будет и дальше, будет всегда, на всех этапах освоения космоса, включая самые дальние его углы. И тогда-то, при первой встрече с совершенно Неизведанным — а такая встреча рано или

поздно произойти должна, — ничто не сможет заменить человека — носителя

живого творческого разума, способного осознать и проанализировать свои

ощущения, возникшие при такой не поддающейся прогнозированию встрече.

Словом, веских доводов в пользу участия человека в космических полетах

можно привести очень много.

Но среди психологически наиболее убедительных из них — хотя и не самым

серьезным по форме — для меня остается довод, высказанный как-то в ходе

очередной дискуссии тем же, уже неоднократно цитировавшимся мною Б.

Раушенбахом.

— Нам ничего не стоит, — сказал он, — отправить на Черноморское

побережье комплексное автоматическое устройство, которое передаст нам свои

координаты, температуру и влажность окружающей среды, химический состав

воздуха, концентрацию соли в воде, спектральный анализ солнечного излучения, магнитофонную запись шума прибоя и вообще любую другую информацию, какую мы ему закажем, — хоть цены на фрукты на гагринском базаре. . Но все