Избранные труды о ценности, проценте и капитале (Капитал и процент т. 1, Основы теории ценности хозяйственных благ)

Без сомнения, можно сделать вывод, что затрата труда является обстоятельством, оказывающим сильное влияние на меновую ценность многих благ, но — и я это подчеркиваю — не в качестве окончательной причины, ибо она в таком случае должна была бы быть общей для всех явлений ценности, а в качестве частичной, промежуточной. Для такого влияния труда на ценность нетрудно будет отыскать также и внутреннее обоснование, что абсолютно невозможно по отношению к более широкому положению. Быть может, очень интересно и очень важно точнее проследить влияние труда на ценность благ и результаты этого исследования выразить в форме законов — но при этом нельзя, однако, забывать, что это будут только частичные законы ценности, которые не затрагивают ее общей сущности. Употребляю сравнение: законы, формулирующие влияние труда на меновую ценность благ, будут относиться к общему закону ценности приблизительно так же, как закон: «западный ветер приносит дождь» — относится к общей теории дождя. Западный ветер является весьма распространенной промежуточной причиной дождя совершенно так же, как и затрата труда является весьма распространенной промежуточной причиной ценности благ; но сущность дождя так же мало покоится на западном ветре, как сущность ценности на затраченном труде.

Сам Рикардо только в незначительной степени перешагнул границы дозволенного. Как я указал выше, он прекрасно знал, что его закон трудовой ценности представляет собою только частичный закон, что, например, ценность «редких благ» покоится на совершенно других началах. Он ошибается лишь постольку, поскольку он слишком преувеличивает количество благ, для которых этот закон верен, и приписывает ему почти универсальное значение в практической жизни. Впоследствии он почти совершенно уже забывает маловажные, на его взгляд, исключения, на которые он сам указывал в начале своего сочинения, и о своем законе говорит часто — несправедливо — в таком тоне, как будто он представляет собою универсальный закон ценности.

Только его менее дальновидные последователи совершили едва постигаемую ошибку и вполне сознательно выставили труд как универсальный принцип ценности. Я говорю «едва постигаемую ошибку» потому, что в самом деле очень трудно постичь, каким образом теоретически образованные люди после зрелого размышления могли постулировать учение, которого они никак не могли обосновать — ни природой вещи, потому что она абсолютно не указывает ни на какую необходимую зависимость между ценностью и трудом, ни фактами, которые, напротив, показывают, что ценность в большинстве случаев не

соответствуют затраченному труду, ни, наконец, авторитетами, потому что призываемые авторитеты никогда не постулировали этого положения с той амбициозной общностью, которую любят приписывать ему в настоящее время.

И это совершенно ни на чем не основанное учение социалистические приверженцы теории эксплуатации выставляют не между прочим, не в каком-либо скромном уголке научно-теоретического построения — они ставят его во главе важнейших практических требований. Они постулируют закон, согласно которому ценность всех товаров основывается на овеществленном в них рабочем времени, для того чтобы немедленно же объявить все явления ценности, которые не подчиняются этому «закону», как, например, разность в ценности, которая выпадает на долю капиталиста в виде прибавочной ценности, «противозаконными», «неестественными», «несправедливыми» и призывать к их уничтожению. Прежде всего они игнорируют исключения, чтобы быть в состоянии объявить свой закон ценности общим. Когда же они, таким образом, добились общности закона, они опять обращают внимание на исключения и клеймят их как нарушение закона. Это заключение в действительности ничуть не лучше того, как если бы кто-либо, видя, что существует множество глупых людей, и игнорируя существование умных людей, пришел к «общему закону», что «все люди глупы», и затем требовал истребления «противозаконно» существующих умных!

Так я относился к закону трудовой ценности вообще и к данному Марксом его обоснованию в частности уже 15 лет тому назад, в первом издании настоящего сочинения. После этого появился третий, посмертный том «Капитала» Маркса.

Его появление ожидалось с известным напряжением среди теоретиков всех направлений. С напряжением ждали, как Маркс справится с известным затруднением, в которое по необходимости должно было его поставить учение первого тома и которое в первом томе осталось не только неразрешенным, но временно даже совершенно не затронутым.