Избранные труды о ценности, проценте и капитале (Капитал и процент т. 1, Основы теории ценности хозяйственных благ)

Можно ли яснее и отчетливее сказать, что в меновом отношении не только одна потребительная ценность имеет такое же значение, как и всякая другая, но и один род труда и продуктов труда «имеет как раз такое же значение, как и всякий другой, если они имеются только в надлежащей пропорции»? Или, другими словами, что те же условия, на основании которых Маркс только что исключил потребительную ценность, существуют и по отношению к труду? Труд и потребительная ценность имеют качественную и количественную стороны. Поскольку качественно различна потребительная ценность, как, например, стол, дом, пряжа, постольку качественно различен также труд столяра, плотника и прядильщика. И поскольку можно сравнивать труд различного рода по количеству, постольку можно также сравнивать потребительные ценности различного рода по величине потребительной ценности. Совершенно непонятно, почему одни и те же условия у одного конкурента должны вести к исключению, а у другого к вознаграждению! Если бы Маркс случайно изменил порядок исследования, то при помощи того же приема, посредством которого он исключил потребительную ценность, он мог бы исключить труд, а затем опять, при помощи того же приема, при помощи которого он вознаграждает труд, объявить потребительную ценность единственно оставшимся и, следовательно, искомым общим свойством и ценность считать «сгустком потребительной ценности» («Gebrauchswert-Gallerte»). Я думаю, можно не на шутку, а вполне серьезно утверждать, что в обоих абзацах 12-й страницы, в одном из которых устраняется влияние потребительной ценности, а в другом труд объявляется искомым общим свойством, можно было бы заменить подлежащие, совершенно не изменяя при этом внешней логической правильности; что, не изменяя порядка первого отдела, можно вместо слов «потребительная ценность» везде вставить слова «труд и продукты труда», а во втором вместо «труда» везде «потребительная ценность»!

Таковы логика и метод, посредством которых Маркс вводит в свою систему свое основное положение о труде как об единственном основании ценности. Как я недавно заметил уже в другом месте⁷¹⁷, я совершенно исключаю возможность, чтобы этот диалектический hocus-pocus был основанием и источником убеждения для самого Маркса.

Если бы такой мыслитель, как Маркс — а я считаю его мыслителем первостепенным, — имел цель выработать свои собственные взгляды, если бы он, в самом деле, только искал связи вещей свободно и беспристрастно, то он ни в коем случае не стал бы прибегать к такому искусственному и противоестественному приему, он ни в коем случае не мог бы, в силу одной только несчастной случайности, допустить последовательно все указанные нами логические и методические ошибки и не мог бы при помощи этого приема прийти к естественному, заранее не известному и не предвиденному выводу, что единственным источником ценности является труд.

Я полагаю, что настоящее положение дел было иным. Я нисколько не сомневаюсь в том, что Маркс действительно и искренне был убежден в правильности своего положения. Но причины его убеждения не те, которые он ввел в свою систему. Он верил в свое положение, как фанатик в догму. Он, без сомнения, принял это положение на основании тех же неопределенных, случайных, разумом недостаточно проверенных впечатлений, которые до него побудили

Адама Смита и Рикардо высказать аналогичный взгляд, и под влиянием этих выдающихся авторитетов и он никогда не сомневался в его истинности. Для него самого это положение было аксиомой. Но для своих читателей он должен был его доказать. Эмпирически или хозяйственно-психологически он не мог бы его доказать — он обратился поэтому к и без того отвечающей направлению его ума логическо-диалектической спекуляции, хитрил и вертел терпеливыми понятиями и

предпосылками с достойным удивления искусством до тех пор, пока действительно не пришел к заранее известному и предвиденному выводу, с внешней стороны вполне удовлетворительному.

Эта попытка Маркса придать своему положению убедительность путем диалектики, как мы только что убедились, потерпела полное крушение. Но нельзя ли было бы придать ей опору при помощи одного из обойденных Марксом приемов, эмпирического или психологического?

Анализ действующих при образовании меновых ценностей психологических мотивов приводит к другому заключению — в этом мы убедимся во второй, положительной части настоящего сочинения; собственно говоря, это впоследствии было признано даже самим Марксом в незаконченном третьем томе⁷¹⁸. Остается, таким образом, только эмпирическая попытка, попытка, основанная на фактах действительной жизни. Что же говорят факты?