Избранные труды о ценности, проценте и капитале (Капитал и процент т. 1, Основы теории ценности хозяйственных благ)

Едва ли кто-либо будет сомневаться в том, что при выполнении своей задачи теория эта осталась верной первой части этой программы; характерным доказательством того, что она широко принимала во внимание как «productiveness», так и «prospectiveness», является то, что одни из ее приверженцев сопровождали или мотивировали свое согласие с ней замечанием, что она по существу является собственно теорией производительности, другие же — что она является собственно теорией воздержания⁹²⁸. И, может быть, еще характернее проявляется этот взгляд в известном упреке одного из самых выдающихся моих противников. Если проф. Маршалл упрекает меня в преувеличении различий взглядов моих предшественников по теории процента и если он для подтверждения этого упрека указывает на то что и во взглядах моих предшественников можно уже найти указание на одинаковое значение «productiveness» и «prospectiveness», то очевидно, что это одинаковое значение, не отрицается также и по отношению к моей теории ажио.

Выполнила ли теория ажио так же удачно или, по крайней мере, удачнее, чем ее соперники, и второй пункт своей программы, — это покажет дальнейший спор. Чем у ́же будет отграничиваться результатами предыдущих исследований и критики область, в которой должно заключаться и отыскиваться объяснение, ведущее к цели, тем тщательнее можно будет искать и внутри этих пределов. Направление мы более или менее знаем, или же, как выразился недавно Д. Б. Кларк в своей остроумной картине «будущего экономической теории», может быть, несколько оптимистически, но едва ли совершенно неправильно: «Explanations of interest that cannot be far from the truth have been offered»⁹³⁰

^{, 930}. Отныне вся задача будет заключаться в том, чтобы в этих пределах исследовать те различные пути, которые в настоящее время предлагаются конкурирующими еще теориями, шаг за шагом испытать, правильны ли они и ведут ли они неуклонно к искомой цели. Мы должны при этом быть еще требовательнее, еще строже, еще разборчивее, чем раньше, потому что мы теперь обладаем достаточным запасом предварительных сведений, и поэтому в настоящее время нас не должны удовлетворять уже только приблизительные, неточные указания этих путей. Однако, к каким бы окончательным результатам ни привело это будущее развитие, одно мне кажется несомненным уже теперь: раз проснувшийся критический дух не остановится ни на каком решении, которое не удовлетворяло бы самым строгим научным требованиям, и опасность, что он остановится когда-либо на одном из тех неглубоких quasi-решений, которые легко выразить в нескольких подходящих словах, но нельзя довести до конца последовательным мышлением, уже миновала, и миновала навсегда.

Приложение

И. Г. Блюмин как историк экономической мысли: несколько слов в связи с публикацией фрагментов из «Субъективной школы в политической экономии» 1928 г.

Публикуемые в данном томе сочинений О. фон Бём-Баверка избранные фрагменты об австрийской школе из первого

издания книги И. Г. Блюмина «Субъективная школа в политической экономии» (М., 1928. Т. 1) были вызваны к жизни одним, но весьма показательным обстоятельством. Для вдумчивого, привыкшего к обстоятельному изложению русскоязычного читателя текст Блюмина об австрийской школе до сих пор — из «вторичных» источников — остается классическим, и по большому счету едва ли не единственным из имеющихся на русском языке по глубине и основательности проникновения в материал, широте его охвата⁹³³. В начале 1930-х гг. оппоненты⁹³³ часто упрекали Блюмина за «логический метод критики» излагаемых им теорий, но именно этот метод позволил ему удержаться как от излишнего формализма представителей экономико-математической школы («математиков» по его терминологии), так и от доктринерства большинства марксистских школ. Первые вершили новые теории в духе синтетических построений, вторые подстраивались под уже существующую теорию и практику, находя приемлемый компромисс. Благодаря аналитическому методу Блюмину удалось занять серединную позицию; это сохранило научное значение его трудов и не позволило затеряться им в потоке времени. Парадоксально, но так часто было у российских экономистов: из всего, что было создано ученым⁹³³, раннее произведение «Субъективная школа» оказалось, судя по всему, вершиной его творчества.