Избранные труды в 6 томах. Том 1. Люди и проблемы итальянского Возрождения

«Несмотря на погоню за золотыми гульденами, на контрибуции и на дары ломбардских городов, император испытывал постоянную и неприкрытую нужду в деньгах… Рыцарские отряды были дороги!» Замечание Маркса вполне подтверждается сохранившимися счетами императорского казначея. «Генрих VII за весь предпринятый им поход только и делал, что старался добыть деньги, для того чтобы довести до конца этот затеянный им поход»[772]

.

Это и явилось едва ли не самой существенной причиной провала Генриха VII. Объединение и умиротворение Италии он, не имея средств, должен был начать с ограбления итальянских городов. В результате «во всех покоренных ранее городах начались волнения, вызванные его способами разрешения денежных затруднений»[773]. Например, Милан, вначале восторженно встретивший императора, был обязан внести в его казну сто тысяч золотых флоринов. Половину этой громадной суммы Генрих получил в виде дарений, но вторая половина взыскивалась принудительно. Это вызвало всеобщее возмущение горожан – и богачей, и низов. Епископ Ботронтский сообщает: недостающая сумма собиралась в такой обстановке, что он часто не осмеливался пройти от дома доминиканского ордена до дворца, в котором обосновался император, из-за проклятий и брани, которыми осыпали миланцы императора[774]

. Волнения кончились избиением немцев. Генрих обрушил на город репрессии и передал власть Маттео Висконти и его дворянам – гибеллинам; Гвидо делла Торре вместе с сыновьями был вынужден спасаться бегством.

В других городах происходило то же самое. Помимо поборов ожесточение подогревалось произволом императорских наместников, раздачей земель и замков приспешникам и союзникам императора. Платить пришлось не только гвельфам, но и гибеллинам, нередко разделявшим общее недовольство. Так обстояло дело, например, в Кремоне, которая должна была внести 60 тыс. флоринов. Взимание денег сопровождалось пытками и убийствами. Бесцеремонное хозяйничанье наместника Убальдини вызвало в гибеллинской Пизе не меньшее возмущение, чем в гвельфском Милане.

Уже с 1311 г. итальянские города один за другим восстают против Генриха. В 1312 г. обозначается полный провал политики императора. Даже те города, которые прежде добровольно поддержали Генриха VII, теперь присоединяются к Флоренции – например, Парма. Из тумана широковещательных деклараций, сопровождаемых театральными позами и жестами, вырисовывается не бутафорский, а подлинный облик немецкого императора, чуждого Италии, до нужд которой ему не было дела, бездарного декламатора, готового «действовать, не останавливаясь ни перед чем, только тогда, когда надо было выкачивать гвельфские или гибеллинские деньги из городов, или в тех случаях, когда он лично чувствовал себя „оскорбленным“»[775]

. Вандальская расправа над Кремоной и Брешией заставила отшатнуться от Генриха немало городов и, казалось бы, должна была рассеять всякие иллюзии.

Но Данте, как и Компаньи, увидел в этой расправе лишь справедливую кару. Италия противится своему спасителю – тем хуже для нее.

В марте 1311 г. «Данте Алигьери, флорентиец, изгнанный безвинно», обращается с грозным посланием к «преступнейшим флорентийцам, оставшимся в городе»[776]. И клеймит правящую олигархию, жирных горожан Флоренции: «О, единодушные лишь ради зла! О, ослепленные удивительной жадностью! Чем вам поможет то, что вы обнесли себя валом, огородились укреплениями и стенами, – когда прилетит орел…» А в письме к Генриху в апреле того же года Данте сравнивает Флоренцию с гидрой, со змеей, с вонючей лисицей, с кровосмесительницей, с больной овцой, с чумой и вообще с чем только возможно. Все это излагалось на нескольких страницах и сопровождалось призывом к немедленному походу на Флоренцию[777]

.

В 1311–1313 гг. особенно ухудшилось положение народных масс Флоренции и обострились социальные противоречия в ней. Этому способствовал катастрофический неурожай 1311 г. Стайо зерна стоило полфлорина, бедняки ели хлеб из сорго[778]. К голоду прибавился невиданный рост налогов: для борьбы с Генрихом нужны были деньги. Все финансовое бремя падало на бедноту. Дино сообщает: «…флорентийцы угнетали бедных горожан, отбирая у них деньги…» Виллани глухо упоминает о каких-то вооруженных столкновениях в цехе Лана из-за выборов в консолат[779]. Хронисты указывают, что среди горожан не было единства по вопросу об отношении к Генриху. Любопытно, что Компаньи приветствует Генриха от имени «тощего народа», а Данте заявляет правителям Флоренции, что народ в конце концов отвернется от них[780].

Император упустил время, республика собралась с силами и выдержала осаду: стены все же помогли, вопреки пророчествам поэта. Но флорентийские правители крепко запомнили, как вел себя Данте в тяжелые для них дни, – амнистии всегда миновали его, и ему не суждено было больше увидеть «родную овчарню, где он спал ягненком».