Избранные труды в 6 томах. Том 1. Люди и проблемы итальянского Возрождения

В 1310 г., как раз накануне похода Генриха, в Италии поднялась новая волна плебейско-религиозного движения флагеллантов. «Вся Италия пришла в движение», – рассказывает хронист Делла Тоза[765]. Возможно, народные массы, обманутые демагогической политикой Генриха, относились к нему с симпатией, смутно надеясь на социальные перемены. Хронист Виллани указывает, что при осаде Флоренции Генриха поддерживало население контадо и что, если бы Генрих действовал энергично и быстро, он подчинил бы Тоскану и другие земли, так как «души людей были настроены по-разному, ибо об упомянутом императоре шла молва как о справедливом и добром синьоре»[766].

Несомненно, поход Генриха вызвал в раздираемой социально-политическими противоречиями Италии очень сложную реакцию: гибеллинские бароны, генуэзские и пизанские купцы, римские патриоты, иоахимитские проповедники – все ждали от императора осуществления своих чаяний.

«Смерть к груди моей приставила ключи»

Ждал и Данте. У него особое отношение к происходящему. Он приветствует императора еще более высокопарно, чем другие, сравнивая его с Христом – ни более, ни менее. Для него это «титан-миротворец», «божественный Август и Цезарь», «по небесному промыслу король римлян». «Вот агнец божий, который смывает грехи мира!» За всем этим чувствуется, однако, искренность.

Для Данте приход Генриха – действительно величайшая радость, сулящая конец изгнанию и выход для страны из кровавого тупика. Казалось, утопия всемирной империи близка к осуществлению. Ослепленный демагогией Генриха, поэт наделяет его всеми атрибутами идеального правителя. В послании ко всем государям и народам Италии «смиренный итальянец Данте Алигьери, флорентиец, невинный изгнанник, молит о мире»[767].

Между тем, дни идиллического шествия немецких войск по Италии кончались. Роберт Неаполитанский все более обнаруживал свою враждебность. Клемент V, не ожидавший столь быстрого роста влияния Генриха, переметнулся в лагерь его противников, за что и был навеки пригвожден Данте к позорному столбу. Французский король, по ироническому замечанию Маркса, «„конечно“, был заинтересован в том, чтобы заменить французское влияние в Италии немецким!»[768].

Флоренция, с самого начала занявшая резко враждебную позицию по отношению к императору, стала душой сопротивления Генриху, провоцируя и финансируя любое выступление против него, сколачивая лигу тосканских городов и спешно возводя новые стены. Правящие круги Флоренции, верхушка черных гвельфов, зная, что в императорском обозе следуют изгнанники – белые и гибеллины, не без оснований боялись потерять власть после их возвращения и жестоко поплатиться за 1302 г. Виллани, рассказывая, как во Флоренции снаряжалось посольство для участия в церемонии коронации Генриха Люксембургского, как были уже избраны послы и шились уже пышные одеяния для них и как в последний момент отправка посольства сорвалась, прямо заявляет: на этом настояли «некоторые гранды-гвельфы» из страха, что император сделает гибеллинов хозяевами Флоренции. Николай Ботронтский подтверждает: флорентийские правители объявили Генриха «тираном», который «уничтожил в Ломбардии гвельфскую партию» и собирается сделать то же самое в Тоскане, «вернув их недругов»[769].

На позицию Флоренции оказали также влияние ее прочные экономические связи с Францией и особенно – с Неаполитанским королевством. Роберт Неаполитанский в качестве традиционного главы итальянских гвельфов прибыл осенью 1310 г. во Флоренцию, возвращаясь из Германии после коронации Генриха, и постарался сплотить городскую верхушку против императора. С июня 1313 г. во Флоренции установилась власть наместников Роберта сроком на пять лет.

Несмотря на все торжественные заверения Генриха, гвельфы не слишком доверчиво относились к его «внепартийной» политике. Наталкиваясь на их глухую настороженность, император, имевший возможность наглядно сопоставить ее с восторженным, хотя и не бескорыстной преданностью гибеллинов, все более явно отдавал предпочтение последним. «Гибеллины говорили: „Он не желает видеть никого, кроме гвельфов“, а гвельфы говорили: „Он не принимает никого, кроме гибеллинов“. И так боялись друг друга. Гвельфы больше не приходили к нему, а гибеллины навещали его часто, ибо больше нуждались в нем»[770]

.

Иллюзия «беспристрастности» императора развеивалась с каждым днем. После создания в июне 1311 г. гвельфской тосканской лиги даже Компаньи признает, что Генрих вступил в открытый союз с гибеллинами, «а гвельфов и черных считал врагами и преследовал их»[771].

С неменьшим треском провалилась и лицемерная политика «умиротворения». Немецкие наемники Генриха насильничали и грабили, вызывая возмущение даже убежденных сторонников императора.