Избранные труды в 6 томах. Том 1. Люди и проблемы итальянского Возрождения

О тщетных сил людских обман великий,Сколь малый срок вершина зелена,Когда на смену век идет не дикий!Кисть Чимабуэ славилась одна.А ныне Джотто чествуют без лести,И живопись того затемнена.За Гвидо новый Гвидо высшей честиДостигнул в слове; может быть, рожден

И тот, кто из гнезда спугнет их вместе,Мирской молвы многоголосый звонКак вихрь, то слева мчащийся, то справа;Меняя путь, меняет имя он.В тысячелетье так же сгинет славаИ тех, кто тело ветхое совлек,И тех, кто смолк, сказав «ням-ням» и «вава»,А перед вечным – это меньший срок,

Чем если ты сравнишь мгновенье окаИ то, как звездный кружится чертог.

Подобное отрицание славы говорит в ее пользу красноречивее, чем десятки восхвалений. «Цвет славы – цвет травы». Но не потому, что она суетна, противоречит христианскому смирению и аскетической морали, а потому что

…лучом согрета,Она линяет от того как раз,Что извлекло ее к сиянью света.

Одна слава затмевается другой, большей. Это не отрицание славы с «небесной» точки зрения, а утверждение земной относительности ее. Более того, сомнения возможна ли личная слава неожиданно превращаются у Данте в гимн нескончаемому развитию творческих сил человечества. За Чимабуэ Джотто, за Гвиницелли и Кавальканти – он, Данте: все выше взлетают живопись и поэзия. Так всегда бывает, «если на смену век идет не дикий». На смену шел не дикий век. Наступало Возрождение.

Америка будет открыта через полтора столетия. Но уже выпустил в свет свою книгу Марко Поло. В 1291 г. отправились в далекий путь – вокруг Африки в Азию – отважные братья Вивальди и не вернулись. Как дантовский Улисс… Образ Улисса овеян, говоря словами Энгельса, «характерным для того времени духом смелых искателей приключений».

Ни нежность к сыну, ни перед отцомСвященный страх, ни долг любви спокойнойБлиз Пенелопы с радостным челомНе возмогли смирить мой голод знойныйИзведать мира дальний кругозор.

А когда перед маленьким судном после долгой дороги открылась неведомая ширь Атлантического океана, и дрогнули сердца, Улисс обратился к спутникам с речью, звучащей поистине титанически:

О братья, – так сказал я, – на закатПришедшие дорогой многотрудной!

Тот малый срок, пока еще не спятЗемные чувства, их остаток скудныйОтдайте постиженью новизны,Чтоб, солнцу вслед, увидеть мир безлюдный.Подумайте о том, чьи вы сыны:Вы созданы не для животной доли.Но к доблести и знанью рождены[827].

Где социальные корни подобного мироощущения? Пожалуй, лучшим историческим комментарием к возвышенным словам дантовского Улисса могут служить советы флорентийского купца Джованни Морелли в его назидании сыновьям: «Не занимайся торговлей или иным делом, в котором ты ничего не смыслишь; делай то, что умеешь делать, а прочего остерегайся, чтобы не попасть впросак. И если хочешь во что-либо вникнуть, привыкай к тому сызмала, бывай с другими в лавках, в конторах, путешествуй, изучай купцов и товары, посмотри своими глазами на страны и земли, где ты замыслил торговать…»

С 18 лет, учит Морелли, следует, «приступая к торговле, немного изведать мир, взглянуть на города, узнать нравы, образы правления и местные условия». И посвятив этому три или четыре года, «ты станешь более опытным и сведущим во всем…»[828]