Изгоняющий дьявола. Знамение. Дэмьен

Она повернулась на каблуках и вышла, а Торн так и не понял, что она имела в виду. Если она намекала на слуг, то ими командовала Катерина. Кроме того, он часто отсутство­вал. Возможно, миссис Бэйлок хотела сказать, что в доме не все так хорошо, как кажется. Что поведение Катерины, воз­можно, вышло из-под контроля...

* * *

В Челси на третьем этаже своего убогого жилища не спал репортер Габер Дженнингс. Он смотрел на растущую галерею фотографий Торнов, украшавшую стену в темной комнате. Фотографии похорон, темные и унылые: крупным планом собака среди надгробий, крупным планом мальчик. Здесь же фотографии, сделанные на дне рождения: Катери­на смотрит на няню, няня в клоунском костюме совершенно одна. Последняя фотография особенно заинтересовала его, потому что над головой няни темнело пятно. Обычный фото­дефект, но сейчас он смотрелся как некое знамение несча­стья. Видимо, была повреждена эмульсия, и над головой ня­ни в виде легкого тумана образовался обруч, заходящий на шею. При других обстоятельствах такая испорченная фото­графия была бы выкинута, но эту стоило оставить. Конечно, при условии, что были известны дальнейшие события, это пятнышко носило символический характер — будто бы над несчастной Чессой нависла тень судьбы. На последней фото­графии было запечатлено ее тело, висевшее на веревке,— страшная реальность, которой заканчивалась подборка. Вся эта галерея создавала некую фотозапись кошмара. И это нра­вилось Дженнингсу. Он изучал Торнов по всем доступным источникам и нашел в их семье нечто необычное, что никто до него еще не находил. Он принялся копаться в истории се­мьи, для чего завел контакты с американцами.

Выяснилось, что Катерина происходила из семьи русских эмигрантов и ее родной отец покончил жизнь самоубий­ством: статья в «Миннеаполис Таймс» рассказывала, что он бросился с крыши своей конторы в Миннеаполисе. Катерина родилась через месяц после самоубийства, а ее мать вторично вышла змуж и переехала с мужем в Нью-Гэмпшир. Катерина носила его фамилию, и в скудных интервью, данных ею за все эти годы, она никогда не упоминала об отчиме. У репор­тера росла уверенность в том, что он попал в нужную струю.

Ему не хватало только фотографии самого посла, и Дженнингс надеялся получить ее на следующий день. В церкви Всех Святых должно было состояться венчание знатных особ, и семья Торнов скорее всего будет на нем при­сутствовать. Конечно, такое событие было не в стиле Джен­нингса, но пока что ему везло и, может быть, повезет снова.

...За день до венчания Торн оставил свои обычные суббот­ние дела в посольстве и поехал с Катериной за город. Его очень беспокоили их спор и странная близость, которая по­следовала за ним, поэтому он хотел побыть с ней наедине и выяснить, что с ней происходит. Впервые за последние не­сколько месяцев Катерина повеселела, наслаждалась поезд­кой и держала его за руку, пока они бродили на лоне приро­ды. В полдень они очутились в Стрэтфорде-на-Эвон и пошли на любительский спектакль «Король Лир». Катерина была поглощена пьесой и даже прослезилась. Монолог короля Ли­ра «Зачем собака, крыса дышит... коль у тебя дыханья нет...» растрогал ее до глубины души, она заплакала уже открыто, и Торн долго успокаивал ее в пустом театре, когда пьеса уже закончилась и зрители разошлись.

Они вернулись в машину и поехали дальше, Катерина продолжала легонько сжимать руку мужа, и всплеск эмоций вернул близость, которая давно исчезла в их отношениях. Те­перь она была чувствительна ко всему, и когда они остано­вились у реки, Катерина снова расплакалась. Она рассказала о своих страхах, о боязни потерять Дэмьена, она не пережи­вет, если с ним что-нибудь случится.

— Ты не потеряешь его, Кэти,—нежно успокаивал ее Торн.—Жизнь не может быть настолько жестокой.

Он давно уже не называл ее Кэти, и это слово как бы на­помнило о расстоянии, увеличивающемся между ними в по­следние месяцы. Они сели на траву под огромным дубом, и голос Катерины упал до шепота.

— Я так боюсь,—сказала она.

— Бояться совершенно нечего.

Огромный майский жук полз мимо неб, и она смотрела, как он пробирается между травинок.

— Что ты боишься, Катерина?

— А чего мне не бояться?

Он смотрел на нее, ожидая продолжения.

— Я боюсь хорошего, потому что оно уйдет... Я боюсь плохого, потому что я очень слабая... Я боюсь твоих успехов и неудач. И я боюсь, что не имею никакого отношения к ним. Я боюсь, что ты станешь Президентом Соединенных Штатов, Джереми... и тебе придется терпеть жену, которая тебя недостойна.

— Ты все делаешь прекрасно,—попытался успокоить ее Торн.

— Но мне это не нравится!

Признание было таким простым и как-то успокоило их, кое-что прояснив.

— Тебя это шокирует? — спросила Катерина.

— Немного,—ответил Джереми.

— Ты знаешь, чего я хочу больше всего?

Он покачал головой.

— Я хочу, чтобы мы вернулись домой.

Он лег на траву, уставившись на зеленые листья дуба.

— Больше всего, Джереми. Уехать туда, где мы будем в безопасности. Туда, где мы родились.

Последовала долгая пауза. Она легла рядом, и Торн об­нял ее.

— Здесь тоже безопасно. В твоих объятиях.

~ Да.