Изгоняющий дьявола. Знамение. Дэмьен

Каррас спустился вниз. Из кладовой раздавались всхлипы­вания Уилли и голос Карла, пытающегося успокоить ее. Крис не спала и сидела на кухне, Каррас объяснил ей необходи­мость консультации, умолчав, однако, о той опасности, кото­рая угрожала Регане. Крис согласилась, и Каррас позвонил приятелю, известному специалисту медицинского факультета Джорджтаунского университета, разбудил его и кратко изло­жил суть дела.

— Сейчас приеду,—ответил кардиолог.

Он прибыл примерно через полчаса и был очень удивлен обстановкой в комнате. С ужасом и состраданием смотрел он на Регану. Она бредила, то напевая, то издавая животные зву­ки. Потом появился Дэннингс.

— О, это невыносимо! — пожаловался он врачу. — Просто ужасно! Я надеюсь на вас, вы должны что-то сделать! Вы что-нибудь предпримете? Иначе нам некуда будет пойти, и все из-за... О, этот проклятый, упрямый дьявол!

Доктор удивленно поднял брови. Пока он измерял Рега­не давление, Дэннингс обратился к Каррасу:

— Какого черта вы здесь торчите? Вы что, не видите, что эту сучку нужно немедленно отправить в больницу? Ее место в сумасшедшем доме, Каррас! Теперь ты понимаешь, да? Да­вайте оставим в стороне все суеверия! Если она умрет, вино­ваты будете вы! Только вы! Если Он такой упрямый, это еще не значит, что и вы должны так же вести себя! Вы же врач! Вы должны понимать это, Каррас! И войдите в наше поло­жение: сейчас с жильем очень трудно, и если мы...

Вернулся бес и завыл по-волчьи. Кардиолог хладнокров­но упаковал свои инструменты и кивнул Каррасу. Обследова­ние было закончено.

Они вышли в зал. Кардиолог на секунду оглянулся на дверь в спальню и повернулся к Каррасу.

— Что за чертовщина здесь происходит, святой отец?

— Я не могу объяснить вам,—честно признался Каррас.

— Ладно.

— Что вы нашли?

Доктор был мрачен:

— Она уже на пределе. Ей нужно выспаться... прежде чем упадет давление.

— Можем ли мы ей помочь, Билл?

— Молитесь,—ответил врач.

Он попрощался и ушел. Каррас смотрел ему вслед и каж­дой клеткой, каждым нервом молил об отдыхе, о надежде, о чуде, хотя знал, что чудес не бывает.

«...не надо было давать ей либриум!»

Он вернулся в спальню.

Мэррин стоял у кровати и смотрел на Регану, ржавшую по-лошадиному. Лицо у него было грустным, потом на нем отразились смирение и, наконец, твердая решимость. Мэр­рин встал на колени:

— Отче наш...—начал он.

Регана отрыгнула на него темную вонючую желчь и за­смеялась:

— Ты проиграешь! Она умрет! Она умрет!

Каррас взял свою книгу и раскрыл ее. Потом стал наблю­дать за Реганой.

— Спаси рабу Твою,—молился Мэррин.—Перед лицом опасности.

Сердце Карраса терзалось в отчаянии. Засни! За­сни! — неустанно повторял он.

Но Регана не засыпала.

Ни на рассвете.

Ни днем.

Ни вечером.

Не заснула она и в воскресенье, когда пульс был уже сто сорок ударов в минуту и заметно ослаб. Приступы не прекра­щались. Каррас и Мэррин не переставая читали молитвы. Каррас пытался сделать все возможное: он использовал сми­рительную рубашку, чтобы свести движения Реганы до мини­мума, выгнал всех из комнаты, чтобы проверить: вдруг от­сутствие посторонних лиц приостановит приступ. Но ничего не помогало. Крик Реганы становился все более слабым, как и она сама, давление, однако, не падало. Сколько это еще мо­жет длиться? Нервы у Карраса были на пределе.

Господи, не дай ей умереть! Не дай ей уме - реть! Ниспошли ей сон! Ниспошли ей сон!

В воскресенье, в семь часов вечера, Каррас, совершенно изможденный, сидел в спальне рядом с Мэррином. Он думал о том, что ему не хватает веры, знаний, о том, что он ушел от матери, надеясь обрести положение в обществе. И о Регане. О своей ошибке. «...Не надо было давать ей либриум...»

Священники закончили очередной этап ритуала и теперь отдыхали, прислушиваясь к Регане. Она пела «Ранис Анже- ликус».

Они редко покидали комнату. Каррас вышел только один раз, чтобы принять душ и переодеться. Однако при таком хо­лоде бодрствовать было легко. Запах в комнате с утра изме­нился: теперь было похоже, что где-то поблизости находится гнилая, разложившаяся плоть. От спертого воздуха сильно тошнило. Лихорадочно следя за Реганой красными, утомлен­ными глазами, Каррас вдруг услышал какой-то звук. Будто что-то скрипнуло. Потом еще раз. Как раз в тот момент, ко­гда он моргнул. Потом до его сознания дошло, что звук доно­сится из-под его затвердевших век. Он повернулся к Мэрри- ну. Слишком уж большой дефицит сна накопился в старом организме. Это в его-то возрасте! Мэррин сидел с закрытыми глазами, опустив подбородок на грудь. Каррас с трудом под­нялся, подошел к кровати, проверил пульс Реганы и пригото­вился измерять давление. Оборачивая черную материю во­круг руки, он несколько раз подряд моргнул, чтобы прийти в себя: комната уже начала расплываться у него перед глазами.

— Сегодня мой праздник, Димми.

Сердце рванулось из груди. Потом он заглянул в глаза, которые принадлежали уже не Регане. Это были глаза его матери.

— Разве я не была к тебе добра? Почему ты бросил меня одну умирать, Димми? Почему? Почему? Почему ты...

— Дэмьен!

Мэррин крепко сжал его руку.

— Пожалуйста, идите отдохните немного!