Изгоняющий дьявола. Знамение. Дэмьен

— Убийство похоже на ритуальное жертвоприноше­ние,— хмуро продолжал детектив, медленно подбирая сло­ва.—Давайте предположим, что в доме живут пять человек, и один из них —убийца. И я знаю об этом совершенно точ­но.—Он медленно повернул голову.—Но вот проблема... Все улики — понимаете? — указывают на ребенка, на маленькую девочку лет десяти, может быть, двенадцати... Далее... В этот дом приходит священник, очень известный, и, так как это де­ло чисто теоретическое, я, святой отец, чисто теоретически предположил, что священник вылечил однажды очень спе­цифическую болезнь. Болезнь, кстати сказать, психическую.

Каррас почувствовал, как кровь бросилась ему в лицо.

— И еще здесь замешан сатанизм... плюс сила. Да, неве­роятная сила. И эта выдуманная девочка могла, например, свернуть взрослому человеку шею. Да, это ей было вполне под силу.—Он кивнул головой.—Да, да... Теперь во­прос.—Киндерман в задумчивости наморщил лоб.—Видите ли... Девочка здесь ни при чем. Она сумасшедшая. И всего лишь ребенок. Ребенок! И все же ее болезнь... девочка мо­жет быть опасна. Она может убить кого-нибудь еще. Вот в чем проблема. Что делать? Я имею в виду, теоретически. Забыть об этом? Забыть и надеяться...—Киндерман замял­ся,— на то, что она поправится? Или... Святой отец, я не знаю... Это ужасное решение, просто ужасное. И мне не хо­телось бы принимать его. Как правильно поступить в таком случае? Я имею в виду теорию. Как вы считаете?

Некоторое время иезуит боролся со своими противоречи­выми чувствами, злился на себя за то, что снова ощутил страшный груз. Потом, встретив прямой взгляд Киндермана, тихо ответил:

— Я бы оставил решение вопроса тем, кто более компе­тентен.

— Я полагаю, что они это сейчас и решают. Я знал, что вы мне именно так ответите. Ну, мне пора, а то миссис Кин­дерман начнет нервничать и твердить, что вот опять обед стынет! Спасибо вам, святой отец. Мне сейчас легче... гораздо легче. Да, кстати, вы мне не откажете в любезности? Если встретите человека по имени Энгстром, скажите ему: «Эль­вира в больнице, у нее все в порядке». Он поймет. Передади­те? Если, конечно, вы его встретите.

Каррас удивленно посмотрел на него.

— Обязательно,—сказал он.—Обязательно.

— Послушайте, а когда же мы с вами сходим в кино, свя­той отец?

Иезуит опустил глаза и пробормотал:

— Скоро.

— «Скоро». Вы, как тот раввин, который говорит о мессе всегда только «скоро». Послушайте, сделайте мне еще одол­жение. Прекратите этот бег по стадиону, хотя бы ненадолго. Ходите, просто ходите. Сбавьте темп! Вы мне обещаете?

— Обещаю.

Детектив сунул руки в карманы и смиренно уставился в землю.

— Понятно,—вздохнул он.—Скоро. Всегда только «скоро».

Перед тем, как уйти, Киндерман положил руку на плечо иезуиту и крепко сжал его.

— Элия Казан шлет вам поклон.

Некоторое время Каррас наблюдал, как он шел по улице. Наблюдал с удивлением. С любовью. И поражался тем изме­нениям, которые могут происходить в сердце человека. Он прижал кулак к губам и почувствовал, как печаль исторгается из груди и затуманивает глаза. Взглянув на окно Реганы, он решил вернуться в дом.

Дверь открыла Шарон, держа в руках испачканное белье. Она извинилась:

— Я несла это вниз постирать.

Глядя на нее, он подумал было о кофе, но тут же услы­шал, как наверху бес орет на Мэррина. Он двинулся к лест­нице, но вдруг вспомнил о Карле. Где он сейчас? Дэмьен по­шел на кухню, но Карла там не было. Только Крис сидела за столом и разглядывала... альбом?

Приклеенные фотографии, вырезки из газет. Она закры­вала голову руками, и Каррас не мог разглядеть выражения ее лица.

— Извините,—тихо спросил Каррас.—Карл у себя?

Крис покачала головой:

— Он вышел.—Каррас услышал, что она всхлипну­ла.—Там есть кофе, святой отец. Вот-вот закипит.—Крис встала из-за стола и вышла из кухни.

Каррас перевел взгляд на альбом, подошел к столу и про­листал его. Он увидел фотографии маленькой девочки и с болью осознал, что смотрит на Регану: вот здесь она в день рождения, задувает свечки на торте, здесь сидит в шортах и маечке, весело помахивая рукой фотографу. Спе­реди на майке виднелась какая-то надпись, сделанная по тра­фарету: «Лагерь...» Дальше он не смог разобрать.

На следующей странице детским почерком на листке бу­маги было написано:

«Если бы вместо обычной глины Я могла бы взять самые красивые вещи, Например, радугу, Или облака, или песенку птицы, Может быть, тогда, милая мамочка, Если бы я все это перемешала, Я бы по-настоящему вылепила тебя».

Ниже: «Я люблю тебя! Поздравляю с праздником!» и под­пись карандашом: «Рэге».

Каррас закрыл глаза. На сердце стало тяжело от случай­ной встречи с чужим прошлым. Он отвернулся и стал ждать, когда закипит кофе. Выкинь все из головы! Немед - л е н н о! Прислушиваясь к бульканью закипающего кофе, он почувствовал, как у него задрожали руки, жалость вдруг пе­реросла в слепую ярость, в злость на эту болезнь, на эту боль, на страдания детей и на хрупкость тела, на чудовищную и не­преодолимую разрушительную силу смерти.

«...Если бы вместо обычной глины...»