Изгоняющий дьявола. Знамение. Дэмьен

Самолет коснулся взлетной дорожки. «Зачем мы вообще летаем? — подумал Торн.—Неужели жизнь такая дешевая штука?» Он оставался на месте, пока другие пассажиры, тол­каясь, пробирались к выходу. Его обслужат быстро в отделе для особо важных персон, и машина уже ждет. Торн был со­ветником президента по вопросам экономики и председате­лем Всемирной Конференции по экономике, которая недав­но перенесла свою штаб-квартиру из Цюриха в Рим. Четы­рехнедельная программа растянулась на шесть месяцев, и в это время его начали замечать видные люди. Скоро по­шел слушок, что через несколько лет он станет главной надеждой и опорой президента США.

В свои сорок два года Торн уже вращался в верхах, и ка­рьера сама шла ему в руки. Йзбрание Председателем и Пре­зидентом Всемирной Конференции повысило его в глазах общественности и стало вехой на пути к посту посла, затем к кабинету министра, а там, возможно, он смог бы баллоти­роваться и на высший пост в стране.

Семейные заводы Торнов процветали во время войны, и Джереми смог получить самое лучшее и самое дорогое об­разование, не думая о том, как заработаны эти деньги. Но ко­гда умер отец, Джереми Торн закрыл все заводы и объявил, что никогда не будет поощрять разрушения. Каждая вой­на—это братоубийство. Но и в интересах мира состояние Торна продолжало приумножаться. Он начал развивать стро­ительство в своих поместьях, улучшал районы гетто, давал займы нуждающимся и перспективным дельцам. В нем соединились дар накапливания денег и чувство ответственности перед теми, у кого их не было. По подсчетам, выходило, что личное состояние Торна исчисляется сотней миллионов дол­ларов, хотя проверить это было трудно, даже сам Торн не знал точных данных. Подсчитывать — значит делать пусть ко­роткую, но остановку, а Торн находился в постоянном дви­жении...

Такси остановилось у темного здания госпиталя Жене- раль. Отец Спиллетто выглянул из своего кабинета на тре­тьем этаже и сразу же понял, что человек, идущий к ним,— не кто иной, как Джереми Торн. Волевой подбородок и седе­ющие виски были знакомы из газетных фотографий, походка и манера держаться тоже были знакомы. Торн выглядел именно так, как подобает выглядеть человеку в его положе­нии. Выбор сделан правильно, отметил про себя отец Спил­летто. Священник встал, подбирая полы одежды. Стол пока­зался совсем крошечным по сравнению с его могучей фигу­рой. Безо всякого выражения на лице он двинулся к двери. Шаги Торна уже слышались в коридоре, они гулко звучали в темном здании.

— Мистер Торн?

Торн, уже поднявшийся на первую ступень лестницы, по­вернулся и поднял глаза кверху, пытаясь разглядеть человека в темноте.

— Да, это я.

— Меня зовут отец Спиллетто. Я послал вам...

— Да. Я получил вашу телеграмму. Я выехал сразу, как только стало возможным.

Священник передвинулся в круг света и навис над лест­ничной клеткой. Что-то в его движениях, в зловещей тиши­не, окружающей его, подсказывало, что здесь не все в по­рядке.

— Ребенок... родился? — спросил Торн.

- Да.

— А моя жена?..

— Отдыхает.

Священник спустился вниз, и глаза его встретились с гла­зами Торна, как бы пытаясь подготовить его, смягчить удар.

— Что-нибудь произошло? — спросил Торн.

— Ребенок умер.

Наступила страшная тишина, казалось, что пустые ка­фельные коридоры зазвенели от нее. Торн стоял как громом пораженный.

— Он дышал только одно мгновение,—прошептал свя­щенник,—а потом дыхание оборвалось.

Священник наблюдал, как Торн, ничего не видя перед со­бой, подошел к скамейке и сел на нее, а потом склонил голо­ву и заплакал. Рыдание эхом пронеслось по коридорам, свя­щенник же заговорил снова:

— Ваша жена в безопасности, но она больше не сможет рожать.

— Это конец,—прошептал Торн.

— Вы можете усыновить ребенка.

— Она хотела иметь собственного...

На мгновение установилась тишина, и священник шагнул вперед. У него были грубые, но совершенно правильные чер­ты лица, в глазах светилось сочувствие. Только выступивший пот выдавал его волнение.

— Вы очень сильно любите ее,—сказал он.

Торн кивнул. Он был не в силах отвечать.

— Тогда вы должны согласиться с Божьей волей.

Из темноты коридора возникла пожилая монахиня, глаза­ми она отозвала священника в сторону. Они отошли и начали о чем-то шептаться по-итальянски, потом женщина ушла, и священник снова повернулся к Торну. Что-то необычное было в его взгляде, Торн напрягся.

— Пути господа неисповедимы, мистер Торн.—Священ­ник протянул вперед руку, Торн невольно поднялся и дви­нулся за ним.

Палаты для рожениц находились тремя этажами выше, и они пошли туда по запасной лестнице, потом по узкому ко­ридору, освещенному редкими электрическими лампочками. Больничные запахи усилили чувство потери, которое билось во всем теле Торна. Они остановились у стеклянной перего­родки, и священник проследил взглядом, как Торн, колеб­лясь, подошел поближе и взглянул на то, что находилось с другой стороны. Там был ребенок. Новорожденный, похо­жий на маленького ангелочка. У него были взъерошенные черные волосы и глубоко посаженные голубые глаза, кото­рые инстинктивно тут же отыскали Торна.