Изгоняющий дьявола. Знамение. Дэмьен

Вести машину по пригороду было легко, и Дженнингс решил покурить опиума, чтобы немного расслабиться. Через некоторое время ему показалось, что дорога сама катится под колеса, а машина стоит на месте, и он позабыл о действитель­ности, полностью отдав себя закоулкам своего подсознания. Его воображение походило на картинки в красочном комик­се, где главным действующим лицом был он сам.

За милю до поместья Торнов стояли полицейские, наблю­давшие за машинами и проверявшие пригласительные кар­точки. Дженнингс тупо глядел вперед, пока они изучали его приглашение. Он уже привык к этому и знал, что не надо придавать себе чересчур уж достойный вид, будто его карточ­ка не может быть поддельной.

В конце концов он оказался перед большими коваными воротами и постарался стряхнуть с себя опиумный дурман. Во всем поместье бушевал великолепный карнавал: лужайки были разукрашены и кипели жизнью, детишки шныряли между цирковыми палатками и каруселями, а мимо вышаги­вали лоточники, предлагая всем сладости и фрукты. Их голо­са заглушала органная музыка, под которую дети поднима­лись и опускались на качелях, оседлав розовых лошадок и ле­бедей. Здесь же была палатка предсказательницы будущего, и многие известные в Лондоне люди уже заняли к ней оче­редь. Маленькие шотландские пони бегали без привязи по поместью, и был здесь даже маленький слоненок, разрисо­ванный красными яблоками и охотно принимающий орехи из рук веселых ребятишек. Повсюду шныряли, обезумев от удачной вечеринки, фотографы, но Дженнингсу здесь фото­графировать было нечего. Разве что фасад здания. Кирпич­ную стену, которая для всех остальных казалась настоящей.

— Что с тобой, коллега? Кончилась пленка?

Это был Гоби, неизменно представляющий «Геральд Ньюс». Он судорожно заправлял новую пленку, опершись о столбик с горячими сосисками, когда Дженнингс подошел к нему и небрежно загреб изрядное количество еды.

— Жду канонизации,—-ответил Дженнингс, набив пол­ный рот.

— Как тебя понимать?

— Не знаю, кого здесь приветствуют: наследника мил­лионов Торна или же самого Иисуса Христа.

— Дурак, ты же все пропустишь! Не так уж часто прихо­дится нам бывать в подобных местах.

— Ну и что? В случае чего я куплю эти фотографии у тебя.

— А, опять ждешь чего-нибудь необычного?

— А мне другого и не надо.

— Ну ладно, желаю удачи. Хотя вряд ли она тебе улыб­нется: Торны —самая лучшая семья по эту сторону Монако.

Исключительное фото. Вот что нужно было Дженнингсу. Вторгнуться во что-то интимное и недоступное. Он выслежи­вал свои жертвы, но каждый раз не мог быть уверен, что из этого что-нибудь выйдет. Если бы только можно было про­браться ВОВНУТРЬ...

— Эй! Нянюшка! Нянюшка! — закричал вдруг Гоби.— Посмотрите-ка сюда! — И все устремили взгляды на огром­ный торт, который вывезли из дома.Няня ребенка была наряжена клоуном, лицо ее было по­крыто белой пудрой, а на губах толстым слоем лежала крас­ная помада, изображающая широкую улыбку. Фотографы за­плясали и забегали вокруг нее, а она, довольная, кривлялась, обнимала Дэмьена и размазывала по ребенку свой грим.

Дженнингс обежал взглядом толпу и заметил Катерину Торн, стоящую далеко от всех. По ее выражению репортер понял, что она не одобряет происходящего. Через секунду Катерина сняла свою полумаску, и Дженнингс инстинктивно поднял камеру и щелкнул затвором. При виде праздничного торта послышались радостные аплодисменты, Катерина шаг­нула вперед.

— Пусть ему предскажут судьбу! — выкрикнул один из репортеров.—Давайте сводим его к предсказательнице! — И как единое целое, толпа понеслась вперед, к палатке предсказательницы, увлекая за собой нянюшку вместе с ее любимым чадом.

— Я понесу его,—сказала Катерина, подходя к Чессе.

— Я могу все сделать сама, мэм,—ответила няня.

— Нет, я сама это сделаю,—холодно улыбнулась Кате­рина.

Через секунду их глаза встретились, и няня молча переда­ла ребенка матери. Никто не обратил на это внимания, толпа понесла их дальше, и только Дженнингс видел все через ви­доискатель своей камеры. Толпа прошла мимо, няня осталась одна, позади нее высилась башня поместья, и костюм клоуна еще сильнее подчеркивал ее одиночество. Дженнингс успел сделать два снимка, прежде чем Чесса повернулась и медлен­но пошла в дом.

Возле палатки предсказательницы Катерина попросила всех репортеров оставаться снаружи, вошла внутрь и вздохну­ла с облегчением, окунувшись в покой и полумрак.

— Здравствуй, малышка.

Голос доносился из-под капюшона, предсказательница си­дела за маленьким зеленым столиком и старалась, чтобы го­лос казался таинственным. Лицо ее было вымазано зеленым гримом. Дэмьен посмотрел на нее, напрягся и вцепился в плечо матери.

— Не бойся, Дэмьен,—засмеялась Катерина.—Это доб­рая фея. Правда же, вы добрая фея?

— Конечно,—-ответила предсказательница,—я не сделаю тебе больно.

— Она расскажет, что ждет тебя впереди,—пыталась уговорить сына Катерина.

— Иди ко мне,—подозвала его предсказательница,—и дай мне свою ручку.

Но Дэмьен только сильнее прижался к матери. Тогда предсказательница сняла резиновую маску, под которой скрывалось милое девичье лицо.