Изобретатель парейазавров. Палеонтолог В. П. Амалицкий и его галерея

Революция произошла стремительно. Уже 2 марта в Политехническом институте получили телеграфное сообщение: произошёл государственный переворот, всю полноту власти взял на себя временный комитет Государственной думы. Совет профессоров во главе с Амалицким ответил на телеграмму «чувством глубокого уважения» и заверил в готовности работать на благо родины[665]. Студентам в связи с переворотом разрешили неделю не ходить на занятия.

В Нижнем начались массовые митинги и демонстрации. На Благовещенской площади перед гостиницей «Россия» собралась громадная толпа, где кричали и толкались солдаты, рабочие, студенты и гимназисты. Толпа арестовала губернатора, разгромила полицейские участки, распустила огромную пересыльную тюрьму, вместе с политическими освободив уголовников.

А затем в институте случился непонятный конфликт. Здесь объявился некий студенческий комитет, который потребовал от руководства института сложить полномочия, так как его назначение состоялось при царской администрации. Студенческий комитет требовал провести новые выборы. Вероятно, он появился благодаря интригам некоторых профессоров, которые решили воспользоваться моментом для карьерного продвижения. Возможно, главную роль сыграл молодой профессор, кристаллограф Дмитрий Николаевич Артемьев, задумавший отделить горное отделение института от остальных кафедр и перевести из Нижнего Новгорода в Москву[666].

Амалицкий зачем-то пошёл навстречу пожеланиям комитета, сложил полномочия и даже не стал выставлять кандидатуру на новые выборы. Временным директором назначили профессора, князя Александра Николаевича Кугушева[667].

Заявление о своей отставке Амалицкий направил в столицу. Временное правительство рассмотрело его 7 апреля, в самом конце заседания. Перед этим министры два часа обсуждали аренду жилых помещений в Петрограде, закупку веялок для Закавказья, упразднение комитета о службе чинов гражданского ведомства. Все изрядно устали, когда подошёл черёд дел о назначении и увольнении должностных лиц. Прошения утвердили быстро. Амалицкий шёл по списку пятым. Его, согласно просьбе, уволили от службы постфактум «с мундиром, означенной должности присвоенным, с 31 марта сего года»[668]

.

Амалицкий стал вторым и последним ректором Варшавского политехнического института. Вскоре институт переименовали в Нижегородский политехнический, затем наступил драматический период его существования: институт расчленили на несколько частей, объединили с другими учреждениями, но всё это прошло без участия Амалицкого. Его педагогическая карьера закончилась там же, где он делал первые шаги в науке, раскапывая рухляки в поисках ракушек. Он пытался увидеть в этом знак судьбы и решил наконец «всецело отдаться науке»[669].

Он хотел переехать в Петербург, но для начала решил отправиться в Кисловодск лечить сердце, которое изрядно истрепалось за десять лет сплошных неприятностей и проблем.

Докучаев когда-то писал, что никакой, даже самый мощный организм не может переносить нагромождений «бедственных случайностей»[670]. А жизнь Амалицкого уже давно напоминала такое нагромождение.

Солдат палеонтологии

У Амалицкого скопилось столько материалов по пермским ящерам, сколько не было во всём мире. После ухода из института у него наконец появилось время доделать монографии, лежавшие в виде черновиков. Их было несколько: про черепа парейазавров и дицинодонтов, про образование конкреций, про физико-географические условия пермского периода. Для некоторых он ещё в Варшаве заказал фототаблицы, потратив на это 1500 рублей. На прекрасной бумаге он во многих копиях отпечатал тридцать две фотографии черепов и скелетов[671]

. А монографии так и не дописал. Стопки фототаблиц потом хранились в Палеонтологическом институте. С обратной, чистой стороны художники рисовали на них ископаемые раковины, кораллы и кости. Плотные листы царского времени оказались лучше любого советского ватмана.

Амалицкие поселились в Кисловодске, в главном российском курорте для сердечников. Они сняли комнаты на окраине, на улице Петрушевской, подальше от суеты, на полпути от санаториев к товарной станции железной дороги.

Летом 1917 года Амалицкий подготовил к печати две книги: про парейазавров и дицинодонтов. Он писал в Академию, что готов выслать их для публикации. Ещё три монографии он редактировал и переписывал набело. «Литературной работы хватит на долгое время»[672], – отчитывался он и добавлял, что без вреда для дела может заниматься в Кисловодске. «У меня здесь все мои рукописи, фотографии, часть книг и даже самые ценные окаменелости», – писал он[673].

Кисловодск был переполнен разным людом. Многие приехали сюда переждать смутное время. По бульварам прогуливалась великая княгиня Мария Павловна в обществе фрейлин и придворных балерин. В ресторанах обедали именитые композиторы, промышленники, в том числе «российский Крёз» – Нобель с семьёй. На веранде дачи занимался распевками Фёдор Шаляпин, и прохожие слушали бесплатные концерты знаменитого певца.