Изобретение новостей. Как мир узнал о самом себе

Газеты, унаследованные от Содружества, вскоре попали в надежные руки. Марчмонт Нидхэм слишком сильно ассоциировался с Кромвелем, чтобы надеяться на дальнейшее сотрудничество, и его благора-зумно выслали в Голландию. Но Генри Маддиман, школьный учитель, ставший журналистом, преданный архитектору Реставрации генералу Джорджу Монку, успешно сменил сторону вместе со своим покровителем. Его Parliamentary Intelligencer продолжили издавать, тактично переименовав в The Kingdom’s Intelligencer[603]

. Несмотря на многообещающее начало, вскоре обнаружились взгляды Карла на печать. В июне 1662 года Парламент выпустил Акт (Licensing Act), согласно которому все печатные издания должны были получать предварительное одобрение. Осуществление этих мер было поручено сэру Роджеру Л’Эстренджу, назначенному на пост Надзирателя над печатью[604].

Л’Эстрендж был человеком необычным для газетчика, поскольку был убежден в том, что в правильном мире газет не существует вовсе. Эта бескомпромиссная точка зрения была четко выражена, когда, в 1663 году, ему была дана монополия на издание новостей. Первый выпуск перезапущенного Intelligencer содержал следующее:

«Предположим, что печать в полном порядке, а люди в здравом рассудке, и единственной проблемой стало наличие или отсутствие новостей. Я все равно не выскажусь в поддержку «Меркурия», ибо я полагаю, что он излишне приближает толпу к действиям и совещаниям тех, кто поставлен выше них; делает ее слишком прагматичной и взыскательной, дает ей не только желание, но и, в некотором роде, право вмешиваться в дела государственные».

Времена, впрочем, были странные. Если газеты были необходимы, они по крайней мере могли сослужить службу, ибо не было на тот момент ничего более важного для «Его Величества и для народа, нежели избавить общественность от прошлых ошибок»[605].

Маддиману поначалу сохранили жалованье, но работать на Л’Эстренджа едва ли было приятно. Все больше сил у Маддимана уходило на выпуск рукописной газеты, которая предназначалась любимым клиентам и официальным лицам. Для этой цели он был направлен в службу под началом государственного секретаря, где за его деятельностью задумчиво наблюдал молодой амбициозный заместитель секретаря Джозеф Уильямсон. Уильямсон узрел в эксплуатации официальных медиа в ведомстве государственного секретаря шанс самому попасть в сердце мира новостей. Но вначале ему предстояло устранить Л’Эстренджа. Такая возможность представилась в 1665 году, когда чума заставила двор, а заодно и Уильямсона и Маддимана, искать убежища в Оксфорде. Когда Л’Эстрендж остался в Лондоне без своих помощников, его некомпетентность в новостном деле стала очевидна. Уильямсону легко удалось убедить начальство отстранить Л’Эстренджа от должности в обмен на щедрую пенсию. Его новостные публикации прекратились, вскоре их заменила единая официальная газета: The Oxford

, позже ставшая The London Gazette[606].

Следующие четырнадцать лет Gazette

будет единственным печатным периодическим изданием в Англии. Идея Уильямсона опиралась на несколько современных и исторически испытанных моделей: монополия Нидхэма на издание новостей при Кромвеле была одной из них, а парижская Gazette послужила очевидным источником названия. Но по сравнению с ними The London Gazette не публиковалась в виде памфлетов, вернувшись к плакатной форме ранних голландских газет. С первого выпуска Gazette была одним листом, пропечатанным с двух сторон, с текстом, разбитым на две колонки.

В то время как парижская газета имела исключительную монополию, The London Gazette редактировалась в стенах канцелярии Государственного Секретаря, а текст ее составлялся из входящих новостных писем и иностранных периодических изданий. Всю редакторскую работу выполняли гражданские служащие, часто младшие служащие Канцелярии. Уильямсон и Маддиман тем временем посвятили себя желанной цели — конфиденциальной новостной переписке[607].