Изобретение новостей. Как мир узнал о самом себе

Для тех, кто находился вдалеке от действий, это было долгое лето ожидания. Нигде новостей не ждали с большим волнением, чем в Риме. Папа Сикст V обещал Филиппу пожертвовать один миллион дукатов, как только испанские войска высадятся на английской земле. Было ясно, насколько страстно Рим хотел услышать хорошие новости. Испанские агенты в городе стремились объявить о победе, которая побудила бы папу выплатить обещанную субсидию. Испанский почтмейстер Антонио де Тассис активно муссировал все положительные слухи. 13 августа листовки сообщали, что Тассис сделал большие ставки на то, что к 20 августа у него будут хорошие новости — слух, распространяемый намеренно, чтобы повлиять на рынки. Фрагменты, полученные торговыми сетями, также вводили в заблуждение. Еще в июле Агостино Пинелли привез в Рим письма из Лиона, в которых сообщалось, что католическая армия прибыла в Шотландию и высаживается там. А в августе, после новых известий о поражении Англии, герцог Пармский был вынужден сообщить, что такого сообщения в Антверпен не поступало[386].

В платной новостной рассылке в Риме также поддерживались слухи об успехе Испании, тем не менее они отмечали, что это были неподтвержденные сообщения. 16 июля банкиры Пинелли получили известие из Франции, объявляющее об испанском триумфе, но avvisi подчеркнули, что «несмотря на желание верить в победу, необходимо дождаться подтверждения». 26 июля пришло сообщение с радостными новостями из Кёльна, однако также без подтверждения от других курьеров. 22 августа специальный курьер герцога Савойского прибыл в Рим с известием о поражении англичан, «что также ожидало подтверждения другими курьерами»[387]

.

Явный скептицизм и профессионализм римских новостных агентств не помешали широко праздновать победу Испании в католической Европе. Большая часть ответственности за это ложится на посла Испании в Париже Бернардино де Мендоса, который получил и распространил серию сомнительных сообщений[388]. В конце июля до Парижа дошли новости о битве у острова Уайт. Сообщалось, что пятнадцать английских кораблей было потоплено. Мендоса отправил эту новость прямо в Мадрид и принял меры к тому, чтобы отчет об испанской победе был опубликован в Париже

[389]. Английский посол сэр Эдвард Стаффорд ответил на это своей версией событий, описав, что происходило до решающего сражения 8 августа. Это тоже было опубликовано на французском языке, хотя ни один уважаемый парижский типограф не был готов поставить свое имя под этим текстом[390]

. Мендоса не впечатлился. «Английский посол пишет о том, что англичане победили, — сообщил он королю Филиппу, — но люди не решились продавать эти листовки, поскольку считают, что все это ложь»[391]. Мендоса решил поделиться с Филиппом более оптимистичным сообщением о том, что Медина-Сидония разгромил и захватил сэра Фрэнсиса Дрейка. Первый доклад Мендосы прибыл в Мадрид 18 августа. Когда 26 августа пришел второй, Филипп был готов объявить о победе. Что нехарактерно, он решил объявить о победе посредством печатной рекламы. Местный английский агент передал сообщение, что новость была встречена бурной реакцией.

17 августа Сенат Венеции решил поздравить короля Филиппа с его великой победой. 20 августа в Праге испанский посол приказал спеть Te Deum в честь празднования. Однако вскоре пришло сообщение с новостями об истинном положении вещей и испанском поражении. Что насчет главных героев? Англия, чья казна сильно истощилась после трех лет войны с Нидерландами, сделала ставку на успех военно-морского флота. Наземные войска также были мобилизованы, но немногие из солдат умели обращаться с огнестрельным оружием. И хотя английское правительство знало о главном замысле Филиппа — объединить Армаду с пармской армией Нидерландов, они не знали точного местоположения, где это должно было произойти. Королева Елизавета считала, что они будут атаковать через Эссекс, и силам графства было приказано собраться в Брентвуде. Несмотря на все деньги, потраченные на разведывательную службу Уолсингема, около 5 % годового дохода короны, она так и не смогла определить, были ли силы вторжения нацелены на Кент[392].