Читаем Изповедание на трите вери (Книга за трите религии) полностью

Ала равините повдигат, како е по-добре да подаде свобождение на жене брата его, нежели да я уземе за жена брата его, таковая. Като са минат три месяци след смерта мужевая, собират ся три равини сас двое мартори и нарекут едно място, що хочут тамо да учинят оний суд. Заутра прихождат равините тамо сас марториите и брату на мужа женский и жената на умершаго мужа и рекут ей, како са собират да я освободят. Тогива един от равините попита жената дали са минали три месяца от смерти мужа ея и оставил ли й муж ей братия неоженени, и дали й той брат на мужа ея рожден от того отца; и дали са доволни они да имат деца и да возкресят семе брата своего и да учинят наследство братовно, и още дали постят. Понеже говорят равините, почто, ако са яли тая заутра какво ястие да буде, не може да заплюе лице брата мужа своего. Ако ли има таковая нящо причина, прилагат суд на другия ден. Тогива са обърне и къмто брата умершаго и пита го и дума: „тая ли й жена, що стои тука сеги, подружие22

на умершаго брата твоего? Хочеш ли да я уземеш за жена, или хочеш да я свободиш сас разверзение сапога своего?“ Като отговори брат умерашаго, како не хоче да я уземе за жена, тогива си подава едината нога, що е сас сапога зарад тая работа учинена сас много петелки запетлени. Тогива знаменува жената на брата мужа ея, научена от равините, и рече сас еврейскй язик тия речи, що са писани на Второзаконие тако: „Тоя брат на мужа моего не хоче да возкреси семе брата своего. По това не са нарича вече брат на мужа моего.“ И това като рече, стисне оний сапог сас десная рука своя и резверзи го, и хвърли го долу на землята, и плюне пред него, и сас еврейский язик рече: „Тако подобно ест да буде на человека, що не хоче да созижди дому брата своего.“ Тогива вси, що предстоят тамо, викнат сас голям глас и креснут: „Халуз унаал“, сиреч „Изут от сапога“. И сас таковая скопост разлучат ея и остане оная жена свободна и може тогива да са омужи, коги хоче и кого ареса.

Не е възможно тая жена след смерти мужа своего да поиде за другий муж на вторий брак, докле перво не са свободи от брата мужа ея сас тая скопост, каквото рекохме. Това бива ним нужно на сиротии жени братовии, много сребро уземат от них, зарад да ги освободят.

И като буде свободена оная жена, той час равините учинят едно верное марторийное писмо, като да може жената да са омужи. Това ест чин и обичай еврейский, зарад да разлучат жена от брата мужа ея, смесят много дисидемония: като да буде жена неяла нищо у тоя ден и оний сапог да има толкова и толкова петелки, и да са не разверзва сас левая рука, но сас десная, и другии много таковое измишление равинское. И неистину, како держат заповед, що не ищут вече от Бога после от пришествие Месиево.

Увещание отвращение

Перейти на страницу:

Похожие книги

Тайная слава
Тайная слава

«Где-то существует совершенно иной мир, и его язык именуется поэзией», — писал Артур Мейчен (1863–1947) в одном из последних эссе, словно формулируя свое творческое кредо, ибо все произведения этого английского писателя проникнуты неизбывной ностальгией по иной реальности, принципиально несовместимой с современной материалистической цивилизацией. Со всей очевидностью свидетельствуя о полярной противоположности этих двух миров, настоящий том, в который вошли никогда раньше не публиковавшиеся на русском языке (за исключением «Трех самозванцев») повести и романы, является логическим продолжением изданного ранее в коллекции «Гримуар» сборника избранных произведений писателя «Сад Аваллона». Сразу оговоримся, редакция ставила своей целью представить А. Мейчена прежде всего как писателя-адепта, с 1889 г. инициированного в Храм Исиды-Урании Герметического ордена Золотой Зари, этим обстоятельством и продиктованы особенности данного состава, в основу которого положен отнюдь не хронологический принцип. Всегда черпавший вдохновение в традиционных кельтских культах, валлийских апокрифических преданиях и средневековой христианской мистике, А. Мейчен в своем творчестве столь последовательно воплощал герметическую орденскую символику Золотой Зари, что многих современников это приводило в недоумение, а «широкая читательская аудитория», шокированная странными произведениями, в которых слишком явственно слышны отголоски мрачных друидических ритуалов и проникнутых гностическим духом доктрин, считала их автора «непристойно мятежным». Впрочем, А. Мейчен, чье творчество являлось, по существу, тайным восстанием против современного мира, и не скрывал, что «вечный поиск неизведанного, изначально присущая человеку страсть, уводящая в бесконечность» заставляет его чувствовать себя в обществе «благоразумных» обывателей изгоем, одиноким странником, который «поднимает глаза к небу, напрягает зрение и вглядывается через океаны в поисках счастливых легендарных островов, в поисках Аваллона, где никогда не заходит солнце».

Артур Ллевелин Мэйчен

Классическая проза